Приблизившись к девушке, он даже на ноги встал, качаясь, как убогая шлюпка в разгар злого шторма. На двух ногах оно как-то привычнее. Вопреки очевидности, ощущаешь себя человеком разумным.
Уцепился за девичью руку. Тонкая, даже хрупкая, но неожиданно-сильная. Рывок.
Илью выдернули в оглушающую реальность, будто пробку из мутной бутылки.
Чпок!
Он резко сел, хватая ртом воздух, как снулая рыба, и жмурясь, словно преступник под полицейским прожектором.
— Куда же ты, моя милая, свалила так быстро и так далеко? — золотая рука не исчезла.
Илья перевёл взгляд на её обладательницу, увидел встревоженное выражение странных глаз и закушенную губу. Вдруг усовестившись, разжал онемевшие пальцы и с немалым трудом отцепился.
— Я не… — он хотел было возмутиться, но вспомнил произошедшее… и отвернулся. — Одеться мне дайте.
— Держи, — в него полетела грубая серая рубаха, остро пахнущая стиранной тканью, и такого же рода штаны. Сверху упали толстые вязаные шерстяные носки, неожиданно-тёплые и пушистые. — Носи пока это.
Илья покосился на бабку. Та хлопотала у большого, почему-то круглого стола, нарезая толстенными ломтями большой каравай золотистого хлеба. Поблёскивая охристыми керамическими боками на столе рядом со струганой доской важно выстроились глубокие цилиндрическое тарелки. Чуть поодаль возвышался крутобёдрый и закопчённый большой чугунок, залепленный сверху румяной лепёшкой. Пахло умопомрачительно: разваристой белой картошкой, тушёным мясом и пряностями. Илье даже на миг показалось, что есть риск захлебнуться нахлынувшей вдруг горячей слюной.
Громко урча животом и кусая губу с голодухи, он мучительно одевался, путаясь в жёстких складках одежды, одновременно пытаясь прикрыться тоненьким одеялом и старательно не замечая насмешливый взгляд той наглой девицы, что всё ещё не слезала с кровати. Пальцами выгреб из вставших дыбом немытых волос несколько перьев и длинную толстую стружку.
Замер, неловко рассматривая свои длинные голые ноги, покрытые нервно торчащими светлыми волосками, и лодыжки, зияющие между явно короткими штанами и толстой резинкой носков.
— Давай-ка, соколик, поешь. Тебе это надобно… — бабка пробормотала вполне добродушно. Потом бросила быстрый взгляд на девицу и тихо добавила: — после такого.
— Какого… такого? — Илья тут же вычленил главное. — Что вы тут со мной сделали?
Паническая нотка в его хриплом голосе прозвучала так явно, что парень смутился. Вспыхнули плотно прижатые уши, предательски заалели яркие пятна на впалых щеках. Бросил быстрый взгляд из-под светлых пушистых ресниц на девицу, убедился, что та всё заметила, и покраснел ещё больше.
Совсем ещё мальчик, хоть и пытается выглядеть старше.
— Ты влип в магический ритуал, — громко хмыкнула зеленоглазка. — Как муха в варенье. — Она встала с кровати и, словно сонная кошка, потянулась медленным и завораживающе-гибким движением. — Испортил мне всё настроение, — девушка легонько толкнула в спину обомлевшего Илью. — Иди уже, не тормози.
Парень резко остановился и испуганно оглянулся на девушку. Она так глупо шутит?
— Присаживайся, Змеёныш, — его вдруг силой швырнуло на грубо сколоченный стул, вероломно шагнувший из тени и врезавшийся под колени. — А то свалишься снова в обморок, головушку расшибёшь. Главное — не волнуйся.
— Я — Змеев! — распрямил тощие плечи и снова сжал дрогнувшие было губы. — А обморок… с кем не бывает?
— Это конечно, — покладисто согласилась его собеседница, — особенно, если нажраться до чёртиков воркутинских.
— Ева! — бабка строго нахмурилась. — Я же просила.
Ева. Красивое имя и очень подходит девице. Та самая Ева, что замутила аферу со змеем и запудрила мозги первому человеку-разумному.
Вцепившись пальцами в дощатое сиденье винтажного стула, Илья недоверчиво покосился на девушку. Никакого сочувствия он не дождался. Плохо же человеку. Стены падать на голову перестали, но стулья пока ещё прыгают под ноги.
Девица пожала плечами презрительно и отвернулась.
Ну и пожалуйста.
— Куда там я… влип? — подозрительно посмотрел на придвинутую бабкой тарелку, взял деревянную ложку, потрогал кончик её двумя пальцами и скривился. — А можно салфетку?
Полетевший ему прямо в голову рулон туалетной бумаги парнишка поймал с удивительной лёгкостью и быстротой. Особенно для человека, едва только вставшего после попойки.
Нервно облизываясь, аккуратненько оторвал край бумаги и с брезгливым видом протёр свою ложку.
— Тебе всё ещё его жалко? — фыркнула громко девица. — Таких надо прикапывать на подходе к избушке. Исключительно из любви к человечеству.
— Болезный… Это же ж всё с голодухи. Посмотри, как морили мальца.
— Ничего, что я с вами сижу? — полным ярости голосом спросил бабку Змеёныш.
Тихо, но внятно.
— А куды ты теперича деешься? — вдруг развеселилась она, внезапно обнажив ряд белейших и ровных зубов. — Год службы тебе обеспечен. Не армия, чай, не отмажешься.
— У меня порок сердца, — автоматически бросил Илья, всё ещё полируя проклятую ложку.
Бабка в ответ ничего не сказала, лишь выразительно переглянувшись с девицей. Ловко вилкой поддела румяную лепёшку, служившую чугунку вместо крышки, и выпустила на волю целое облако пряного пара. Запах еды обрушился на Илью, как с крыши кирпич на макушку. Он дёрнулся, судорожно сглотнув, и с трудом удержался от искушения придвинуть к себе весь чугунок целиком.
— Чичас сердешный, чичас, — старуха взмахнула невесть откуда взявшимся чёрным половником, и в тарелку Ильи с громким хлюпом упало аппетитного вида мясное рагу. С разваристыми ломтиками картофеля, ровненькими кубиками ароматной моркови, крохотными прозрачными чешуйками лука и точками перца. Просто, недостаточно изысканно? Для Ильи, подыхающего с голодухи, умопомрачительно.
В деревянную ложку влезал и картофель, и густой белый соус с запахом сушёных боровиков, и внушительный шмат волокнистого мяса, тающего во рту.
— Создатель… — Илья прохрипел. — Неземное наслаждение. Пхвчемху так вкуфно?
— Всё своё, касатик, да из печки, да с огоньком…
— Да после ритуала, на фоне общего истощения, а магическая привязка вообще силы тянет нехило, — в скорости поглощения ужина Ева ничуть ему не уступала.
Или обеда?
Илья бросил взгляд на часы и замер, едва не подавившись картошкой. Часы тикали всё так же упорно, секундная стрелка двигалась по привычному кругу, но все остальные, покрытые копотью стрелки упорно и торжествующе оставались стоять на всё тех же местах. Половина десятого.
Совпадение.
Он поймал себя на пугающей мысли, странность происходящего Илью перестала тревожить.
— Вы — косплейщицы, что ли? — он бросил взгляд на девицу,