И все же страх, возможно, не беспокоил бы его так сильно, будь она кем-то другим.
С медленным выдохом он вернул чары гламура на место и спрятал крылья. Пространство вокруг него потускнело. Только в его отсутствии он осознал количество света, которое излучал в своей истинной форме. Уиллоу, должно быть, тоже это заметила, потому что тут же подняла на него глаза, скользнув взглядом по лицу.
— Я не боюсь тебя, — поспешно сказала она, — или твоей внешности. Я также не боюсь того, кто ты есть, не совсем. Но я боюсь того, что это значит, и того… того, насколько сильными становятся отношения между нами. Я боюсь… того, что я чувствую, когда я с тобой.
— Ах, Уиллоу, — что-то шевельнулось глубоко внутри него, теплое и странно успокаивающее.
Она снова опустила взгляд, нахмурив брови.
— Я как будто тону, и каждый раз, когда выныриваю на поверхность, мне не хватает воздуха. Но когда я снова погружаюсь, я… я хочу бороться с этим немного меньше. Я хочу поддаться, просто отпустить и позволить воде сомкнуться вокруг меня. То, что я чувствую с тобой, глубже и сильнее всего, что я когда-либо чувствовала раньше. Это пугает. Потому что я знаю, что чем больше я чувствую… тем больнее будет.
Смятение Уиллоу, ее бурные, противоречивые эмоции захлестнули его, и холод победил его внутренний жар. Он не должен заставлять кого-либо чувствовать себя так, особенно свою пару. Но что он мог сделать, чтобы утешить ее? Что он мог сказать, чтобы успокоить ее?
Это все не только из-за меня. Шрамы, которые она носит в себе… Илай и другие до него. Они оставили их там.
Гнев, который скрутил его внутренности от осознания этого, не принес бы ни Киану, ни Уиллоу ничего хорошего. Бесполезное, бессильное чувство — идеальное описание того, что он ощущал в этот момент.
Он отвернулся от нее, чтобы собрать свою одежду, натянул рубашку и жилет, не потрудившись застегнуть их. То, что он стоял к ней спиной, не защищало от ее чувств. Закончив, он снова повернулся к Уиллоу, присел, чтобы поднять упавшее пальто, и сократил расстояние между ними несколькими медленными, обдуманными шагами.
Киан нежно накинул пальто ей на плечи, прежде чем, подцепив пальцем подбородок, приподнять ее лицо. Он встретил ее взгляд, неуверенный в том, что искал, жалея, что у него нет нужных слов. Ни одного.
Поэтому он выразил свои чувства по-другому, наклонившись, чтобы коснуться губами ее лба. Уиллоу вздрогнула.
Опустив руку, он взялся за лацканы пальто и стянул их вместе, плотнее укутывая ее.
— Давай отвезем тебя домой, Фиалочка.
Они вернулись к машине в молчании, и это молчание продолжалось, пока Киан управлял машиной по извилистым лесистым дорогам, которые вели обратно в город. Так много раз его губы приоткрывались, и слова почти слетали с языка, но он не издавал ни звука. Как он мог развеять ее страхи, когда сам был так же неуверен? Все это было ново и для него тоже.
Его мир безвозвратно изменился, и он не знал, как справиться с этими чувствами. Он ничего не знал об отношениях. Для него все сводилось к мгновенному удовлетворению, к вспышкам удовольствия. Заставить кого-то чувствовать себя хорошо физически было простым делом, в котором он отлично разбирался. Конечно, помогало то, что его выживание было напрямую связано со способностью доставлять удовольствие.
Но сделать кого-то счастливым? Заставить кого-то чувствовать себя довольным, целостным, реализованным, заставить его чувствовать себя в безопасности…
Он, черт возьми, не знал, как все это сделать.
Слишком быстро они подъехали к дому Уиллоу. Когда он припарковался у обочины, острый приступ печали сдавил его грудь. Он сжал руль.
Впервые за все время своего существования он обезумел при мысли о расставании со смертной. Скольких он оставил позади? Но он не хотел, чтобы Уиллоу уходила, не хотел, чтобы она покидала его.
Не то чтобы я это допущу. Она, блядь, моя.
— Прости, если я испортила вечер, — сказала она.
— Ты ничего не испортила, — ответил он. — Мне понравилось твое общество. И чизбургер.
Когда Уиллоу посмотрела на него, у нее вырвался легкий смешок.
— Сомневаюсь, что ты почувствовал вкус, с такой скоростью запихивая его в рот.
Он улыбнулся, трепеща от радости, которую она излучала.
— В следующий раз я не буду торопиться.
— Спасибо за не-свидание, Киан, — она наклонилась к нему и прижалась губами к его щеке.
Поцелуй был целомудренным, сладким и закончился прежде, чем он успел осознать его значение. Ее глаза встретились с его, и она с улыбкой отстранилась. Отстегнув ремень безопасности, Уиллоу открыла дверь и вышла из машины с сумочкой в руке. Она сняла его пальто, перекинула его через руку и положила на сиденье.
— Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, Уиллоу, — его щеку покалывало при воспоминании о поцелуе, когда она закрыла дверь и направилась к дому. Он наблюдал за ней, завороженный, его мысли лихорадочно метались, при этом странно спокойные.
Каждый ее шаг усиливал его желание последовать за ней. Он вцепился в руль, заставляя себя оставаться на месте, пытаясь понять, что означал этот поцелуй. Такой нежный, ласковый, такой теплый поцелуй, не похожий ни на один из тех, что он когда-либо получал.
Она открыла входную дверь и проскользнула внутрь. Как раз перед тем, как закрыть ее, она взглянула на него, и их глаза снова встретились.
Тогда он понял. Это было в ее взгляде, в ее легкой, застенчивой улыбке, в ее легком колебании перед тем, как закрыть дверь.
Она целовала его так, словно заботилась о нем — не о том, что он мог для нее сделать, не о том, что он мог дать, а о нем. Больше, чем когда-либо, он жаждал подойти к ней, обнять, поцеловать, прижать к себе. Но не мог сделать ничего из этого.
Киан переключил передачу. Уехать было самым трудным решением в его жизни, и он смог сделать это только потому, что одна мысль, сильная и неоспоримая, звучала у него в голове.
Она моя.
Пятнадцать 
Мужчина ухватился обеими руками за верхнюю часть упаковки и потянул. Когда пластик не порвался, он нахмурился.
Киан наблюдал за происходящим со своего места на низкой стене фонтана в центре торгового комплекса. Желание человеческого мужчины привлекло внимание Киана. Этот смертный испытывал огромное предвкушение от упакованного сладкого пирожного — больше, чем Киан мог бы себе представить.
Мужчина снова потянул обертку, руки дрожали, а лицо покраснело от напряжения.