Его пальцы, твердые, но нежные, взяли ее за подбородок, и он повернул ее лицом к себе.
— Просил я об этом или нет, но теперь у меня есть эта связь. Ты и есть эта связь. Я привел тебя сюда не для того, чтобы ты почувствовала себя незначительной. Я привел тебя сюда, чтобы разделить с тобой это место. Поговорить. В книгах, которые я читал, упоминалось, что свидания должны быть направлены на то, чтобы узнать кого-то получше… И я обнаружил, что очень хочу узнать тебя лучше, Уиллоу.
Тепло разлилось по её телу. Она подняла руку, обхватила его запястье и опустила ладонь, потупив взгляд, пока пальцами скользила по костяшкам и кольцам.
— Я… тоже хотела бы узнать тебя получше.
— Что бы ты хотела узнать?
— Ну, для начала… Сколько тебе лет?
Он тоже наблюдал за игрой ее пальцев, и легкая улыбка тронула его губы.
— Скажем, четыреста, плюс-минус несколько десятилетий. Начало моей жизни прошло в местах, где время течет не совсем так, как ты привыкла, что усложняет расчеты.
Уиллоу вскинула голову и уставилась на него.
— Подожди. Ты сказал четыреста?
Киан прищурился.
— Да.
Она выпустила его руку и отступила.
— Черт возьми, ты старый. То есть, я думала, ты старше, но… но не настолько.
Он усмехнулся и поднял руку, откидывая назад волосы.
— Да будет тебе известно, что четыреста лет — ничто для моего вида. Многие фэйри все еще относились бы ко мне как к ребенку в моем возрасте.
— Мне всего двадцать семь. Это миг по сравнению с твоей жизнью. Как это вообще работает? Это же… будто ты ребенка из колыбели стащил.
Киан скрестил руки на груди и прислонился бедром к каменной стене.
— Насколько я знаю, большинство фэйри больше не воруют детей из колыбелей. Так что, если ты не имеешь в виду двадцать семь месяцев вместо лет, я едва ли вижу в этом проблему. Ты же взрослый, дееспособный человек, верно?
Она сморщила нос, глядя на него.
— Это все еще так странно.
Разговоры о разнице в возрасте.
Опираясь рукой о стену, Уиллоу поочередно перекинула ноги и села на нее. Она сложила руки на коленях и посмотрела на Мемори. Это был ее дом последние девять лет, треть ее жизни. Но насколько короткой была эта жизнь по сравнению с жизнью Киана?
Он был здесь задолго до того, как построили город, задолго до того, как эта земля стала частью Соединенных Штатов, еще до того, как страна вообще появилась. Трудно было представить, какими были эти места, когда Киан был молод. Дикие леса, первобытные, опасные и красивые. Незапятнанные человеческими амбициями…
Она не могла представить, как сильно изменился мир за время его жизни.
— Ты разговариваешь с инкубом, Уиллоу, — мягко сказал он. — Мой возраст — едва ли самая странная вещь во всем этом, не находишь?
— Да, ты прав, — она улыбнулась ему. — Где ты родился? Здесь или…
— За Завесой, в царстве под названием Тултирас. Эвергарден. Где правят фэйри и все наполнено магией, — он перешагнул через стену со сверхъестественной грацией и сел рядом с ней, вздохнув. — Что на самом деле означает лишь то, что все вокруг опасно и обманчиво, слова обладают реальной силой, а те, у кого самая могущественная магия, правят безраздельно.
— Не похоже, что тебе там нравилось.
— Я считаю, что это не очень дружелюбное место, особенно для инкубов и суккубов. Но в нем есть своя красота.
— У тебя есть какая-нибудь семья?
— Я уверен, что у меня есть кровные родственники, разбросанные по мириадам королевств, но нет. Нет никого, кто действительно соответствовал бы слову семья, — он провел пальцем по ее руке, и даже через пальто это вызвало у нее дрожь. — А ты? Где ты родилась, Уиллоу? Что насчет твоей семьи?
— Я родилась во Флориде.
— Ты довольно далеко отсюда.
— Я никогда не чувствовала себя там как дома, — она покачала ногами и уставилась вниз на огни города. — Я была, как говорится, случайностью. Меня не планировали, не ждали, но родители всё равно меня оставили. И они сожалели об этом каждый момент. Они считали, что пожениться было правильным решением, но были несчастны. Они постоянно ссорились. Думаю, то, что я росла в такой обстановке, просто сделало меня нечувствительной к их крикам. Единственные разы, когда я была счастлива, это когда навещала бабушку и дедушку со стороны отца. Они были единственными, кто в детстве заставлял меня чувствовать себя любимой. Родители моей мамы отреклись от нее из-за того, что она вышла замуж за отца, поэтому их никогда не было рядом.
Уиллоу потерла руки, чтобы согреть их, и плотнее запахнула полы пальто, продолжая:
— Меня часто дразнили в школе. Из-за обстановки дома я находила утешение в еде, поэтому в детстве была пухленькой. Дети жестоки, и иногда они дразнили меня, насмехаясь и издавая хрюкающие или лающие звуки. Это было больно, но я не всегда позволяла им выходить сухими из воды, — она усмехнулась. — Однажды я подралась с одной из самых популярных девочек и разбила ей нос в кровь. После этого она перестала придираться ко мне, но за эти годы появились и другие хулиганы. Я просто научилась игнорировать их. У меня была пара близких друзей, с которыми я проводила время, и это было все, что нужно. Все стало еще хуже, когда бабушка и дедушка погибли в автокатастрофе.
Уиллоу прерывисто вздохнула, когда старая боль потери пронзила ее, через секунду снова заговорив:
— Отец воспринял это очень тяжело и отгородился от всех. Иногда вечерами он просто сидел за кухонным столом, пережевывая еду с отсутствующим выражением лица, в то время как моя мать кричала на него. И я… я просто чувствовала себя потерянной и одинокой. То есть, что вообще девятилетний ребенок понимает в смерти? Все, что я знала, это то, что единственные люди, которые когда-либо по-настоящему любили меня, ушли. Когда мне было одиннадцать, родители развелись. От этого жизнь не стала легче. По будням я была вынуждена жить с мамой, а по выходным — с отцом. Он понятия не имел, как позаботиться обо мне, и всегда вел себя так, будто я доставляю ему неудобства. Мама любила постоянно куда-нибудь ходить, и я клянусь, что у нее каждый месяц был новый парень, один из которых… немного приставал ко мне, когда мне было пятнадцать, — Уиллоу стиснула зубы, вспомнив стыд, который испытала. — Мама обвинила меня в том, что я