Уиллоу повела Киана обратно на кухню, где поставила кофе на стол рядом с маффином. Она прошла в прачечную, открыла заднюю дверь и позволила Киану выйти наружу перед ней. Закрывая дверь, она обнаружила, что заталкивает кошек обратно в дом ногой.
Она нахмурилась. Обычно кошки никогда не пытались сбежать, но они все еще были так зациклены на Киане…
Прохладный утренний воздух заставил ее кожу покрыться мурашками под блузкой. Двор был приличных размеров, с множеством растений и цветов на небольших клумбах, в многоярусных горшках и подвесных кашпо, свисающих с козырька патио.
Но большую часть двора занимала мастерская, которую она переделала в студию, окрашенная снаружи в темно-серый цвет с белой отделкой и ставнями в тон дому.
Уиллоу на мгновение встретилась взглядом с Кианом, улыбнувшись, прежде чем нервно пройти по каменной дорожке ко входу. Она открыла дверь, вошла внутрь и стала ждать.
Киана прошел внутрь, поворачивая голову из стороны в сторону, осматривая студию. Она пыталась взглянуть на нее его глазами, пыталась найти все то, что он мог бы не одобрить, что он мог бы счесть безвкусным или уродливым. Вся одежда, которую она видела на нем, выглядела качественной, идеально подогнанной под фигуру. Даже если в его стиле было много готического, вкус казался довольно… утонченным.
Тем более удивительно, что он интересуется мной…
Виниловое напольное покрытие было спроектировано так, чтобы оно выглядело как темное потертое дерево и хорошо сочеталось с тремя стенами, облицованными искусственным кирпичом. Большое окно позволяло солнечному свету проникать внутрь, создавая естественное сияние, которое достигнет своего пика как раз к тому времени, когда должна была приехать Аманда. Двуспальная кровать стояла в углу, белые подушки и одеяло в стиле шебби-шик уже были аккуратно разложены. Ванна на когтистых лапах стояла в противоположном углу у окна, а рядом с ней — высокое старинное зеркало с толстой декоративной каймой.
Старые сундуки, наполненные различными костюмами и реквизитом, стояли ближе ко входу, рядом со складной ширмой, компьютерным столом и большей частью оборудования. Различные задники и коврики аккуратно стояли у двери, каждый из которых служил быстрым и легким средством изменения атмосферы в комнате. Светильники и светоотражающие зонтики уже были на месте для сегодняшней съемки.
За исключением кое-какого оборудования, почти все в студии было куплено с рук. Главным источником были комиссионные магазины, хотя дворовые распродажи и даже несколько небольших антикварных лавок помогли найти некоторые наиболее винтажные предметы.
Ботинки Киана глухо стучали по полу, когда он зашел глубже внутрь, его пальцы скользили по поверхностям, а глаза блуждали. Он задумчиво промычал и бросил на нее быстрый, пылкий взгляд, когда подошел к кровати, но ничего не сказал, прежде чем возобновить неторопливое исследование.
Уиллоу выдохнула. Почему она так нервничала? То, что он думал, для нее не имело значения. Она гордилась этим местом, гордилась тем, что создала. Мнение Илая это не изменило — он только называл студию её «дамской хижиной», — и мнение Киана, будь оно положительным или отрицательным, тоже не изменит этого. Она научилась вешать кирпичные панели, класть доски на пол, прокладывать дополнительную проводку и менять двери. Она сама переделала каждый дюйм этого помещения. Оно принадлежало ей.
Но Киан… Он просто вписался. Каким-то образом, несмотря на мягкость декора, элегантность и сюрреалистичная, неподвластная времени атмосфера, которую он создавал, идеально соответствовали этому пространству.
Уиллоу взяла со стола фотоаппарат и включила его.
— Могу я… сфотографировать тебя?
Киан остановился, сунул руки в карманы и повернулся к ней. Он провел языком по зубам, снова привлекая внимание к клыкам.
— Для меня, как для бессмертного существа, лучше избегать появления на фотографиях. Это предотвращает множество нежелательных вопросов, когда люди находят изображение спустя десятилетия и замечают разительное сходство.
— Это только для меня, — выгнув бровь, она подошла ближе и улыбнулась. — И это кажется справедливым, учитывая, что ты стащил мою фотографию. Считай это обменом.
— Обмен, — он раздраженно выдохнул через ноздри и сузил глаза. — С фэйри всегда обмен, не так ли?
— Я не знаю. Ты первый фэйри, кого я встретила.
— О, я сомневаюсь в этом. Просто я первый, о ком ты узнала, — подняв руку, он откинул волосы назад. Светлые пряди переливались, как серебряные нити, в свете, проникающем через окно. — Тогда фотография за фотографию. Ты художница, Фиалочка. Направь меня.
Уиллоу охватило возбуждение. Она не знала, согласится ли он, но теперь, когда он готов, идей, которые она хотела бы обсудить с ним, было множество. Так много поз, так много ракурсов, и все это при естественном освещении, омывающем бледную кожу…
Но нет. Одна фотография. Таков был уговор.
Она прикусила губу, оглядывая комнату, пока, наконец, ее не осенила вспышка вдохновения.
— Зеркало. Встань перед ним телом к окну.
Киан неторопливо направился к месту, которое она указала. Уиллоу последовала за ним, на ходу застегивая ремешок от фотоаппарата на шее и распуская волосы. Оказавшись рядом, она протянула руку и после недолгого колебания поправила его волосы так, чтобы часть их упала на лицо, а остальное было перекинуто через плечо. Затем она опустила руки к его рубашке, чтобы расстегнуть еще пару пуговиц и шире раскрыть воротник.
Когда она подняла глаза на его лицо, он пристально смотрел на нее, скривив губы в ухмылке, от которой у нее чуть не подкосились колени.
— Можешь продолжать, если хочешь, — сказал он.
— Уверена, ты бы хотел, чтобы я это сделала, — она улыбнулась в ответ. — Не думаю, что смогла бы убедить тебя… сбросить гламур?
— Ты собираешься признать, что ты моя, и сдаться?
— Нет.
— Тогда мой ответ такой же.
Она усмехнулась, подняла камеру и отступила назад, остановившись, когда осталась довольна тем, как он выглядел в видоискателе.
— Посмотри на меня через зеркало и развернись телом под углом к окну, но позируй так, как тебе нравится.
Ухмылка не исчезла, когда он повернул лицо к зеркалу. Он встретился с ней взглядом в отражении, и она увидела, как он преобразился.
Киан не сбросил гламур, но его ухмылка исчезла, и игривость, плясавшая в глазах, сменилась тлеющим, жаждущим жаром. Он оперся рукой о верхнюю часть рамы зеркала и наклонился, согнув пальцы, чтобы заостренные ногти еще больше походили на когти, которыми они на самом деле и являлись. Когда он другой рукой ухватился за край зеркала пониже, то стал похож на зверя, готового к прыжку.
Его глаза впились в её, и она не могла понять, было ли их сияние отражением света или проявлением его