Мстиславе не позволяли разносить блюда и касаться еды, только убирать посуду и вытирать грязь. Она старалась не смотреть на Незвану, не прислушиваться к разговору. Поначалу княжна думала, что та попытается унизить, указать на её место, и это не страшило: едва ли можно унизить человека, и без того оказавшегося на самом дне. Но, вопреки ожиданиям, Незвана словно не замечала Мстиславу. Всё внимание гостьи было обращено на Векшу, они шутили и смеялись, сетуя лишь на то, что их мужья снова были в отъезде.
Но застолье продлилось недолго. Векша, положение которой уже не скрывали даже свободные одежды, в последнее время, как выражалась Кислица, «чудила»: то вовсе не могла есть, а то без конца просила какого-то странного кушанья, то не могла и шагу пройти, а то хлопотала по дому без устали. Поэтому никто особенно не удивился, когда, едва подали калачи и яблоки в патоке, их госпожу начало клонить в сон. Векша так уморилась, что чернавки едва успели довести её до покоев.
Когда Мстиша заканчивала убирать со стола, её подозвала к себе ключница.
— Тебя под свои очи княжна требует, — с ядовитой ухмылкой объявила она и отвела Мстиславу в ту самую горницу, где та когда-то очнулась.
На лавке сидела Незвана и с рассеянным видом глядела в окно. Низко поклонившись, Кислица, бросив на Мстишу полный презрения взор, попятилась и бесшумно затворила дверь, оставляя их наедине.
Когда ключница вышла, Незвана взглянула на стоявшую посреди горницы Мстишу. Глаза ведьмы были полны холодного спокойствия, и Мстише вдруг стало не по себе под бездушным, каким-то змеиным взором. Она зябко поёжилась. В руках Незвана держала вышитую ширинку — свадебный подарок Стояны.
— Садись, в ногах правды нет, — устало проговорила она, кивая на скамейку у стола. Мстислава с трудом отвела очи от платка и, сглотнув, опустилась, не сводя с Незваны настороженного взгляда. — А ты настырная, — усмехнулась та, и Мстиша подивилась, откуда в её голосе успела появиться эта бархатистая уверенность. — Никак не смиришься, значит?
— Почему я должна смиряться?
— Потому что ты сама согласилась! — не вытерпела Незвана, и за напускным спокойствием проступила снедающая её тревога. — Таков был уговор!
— И я своё слово сдержала. Но мы не договаривались, что я навсегда останусь в дремучем лесу и не стану бороться. Я не обещала, что отдам тебе свою жизнь. Ты получила только то, что снаружи.
Незвана разразилась неискренним смехом.
— Только не говори, что представляешь из себя что-то без своей смазливой рожи! Посмотри, где ты сейчас без неё!
— Должно быть, поэтому ты и позвала меня к себе, — спокойно ответила Мстиша, и лицо Незваны исказилось гневом и досадой.
— Тебе не удастся отобрать его у меня! — зашипела ведьма. — Ни его, ни мою жизнь!
— Жизнь, которую ты украла!
— Не украла, нет! — Она затрясла выставленным вперёд пальцем. — Ты сама отдала мне её в обмен на жизнь Ратши, а теперь хочешь схитрить! Хочешь получить всё!! Только вот где тебе тягаться со мной! Куда тебе, смердке, до меня?
— А это уж пусть сам Ратмир решает, — тряхнув головой, хмыкнула Мстислава. Сохранять хладнокровие становилось всё труднее.
Что-то ледяное вдруг мелькнуло в глазах Незваны. Напружинившееся тело ведьмы расслабилось, и она вальяжно откинулась на лавку, медленно поглаживая одной рукой другую:
— Можешь сколько угодно пыжиться, да только ночная кукушка денную перекукует. Не ты, а я грею его постель, не тебя, а меня он ласкает по ночам, — вкрадчиво продолжала Незвана, и Мстиша почувствовала, как пересыхает в горле. Сколько бы она ни гнала от себя эти мысли, от них некуда было деться. — Из-за того, что Ратша заметил твоё существование — вечно он привечает покалеченных зверушек, — ты решила, что вернула его любовь? — Она запрокинула голову и звонко рассмеялась, теперь уже совершенно по-настоящему. — Только я вижу, как темнеют его глаза, когда он смотрит на меня, только я знаю, как шибко начинает стучать его сердце от моего прикосновения, только я слышу, как Ратша стонет, когда…
— Замолчи! — крикнула Мстиша, стискивая кулаки и зубы. — Я не стану слушать твои отравленные речи и я не сдамся! Я верну его, и ты знаешь, что мне это под силу! Что есть средство…
Мстислава прикусила язык и тут же пожалела о сказанном. Должно быть, Незвана и так догадывалась, что Мстише известен способ вернуть своё тело, но теперь она знала наверняка. Самодовольное выражение сползло с её лица, как прошлогодняя шкура с гадюки, и красивые черты перекосило злобой.
— Старый подпасок! — Мстиша вздрогнула. Яблочко от яблони… — Он всё-таки рассказал тебе! Предатель! Все они — предатели! — Она яростно скомкала ширинку и закрыла глаза. Отдышавшись, ведьма снова посмотрела на Мстиславу: — Ну что ж, ничего иного я и не ждала. — Её голос всё ещё подрагивал, но она уже вернула власть над собой. — Не правда ли, Векша похорошела? Говорят же люди, что в тягости жёны добрые лишь краше становятся. — Незвана сладко улыбнулась, и от этой улыбки у Мстиславы по загривку пробежал мороз. — Но не только кушать надобно за двоих нашей красе-боярыне, но и остерегаться вдвойне следует. Прикосов да озыков и всякого дурного слова.
— Только попробуй, — угрожающе прошептала Мстиша, но Незванина улыбка лишь сделалась шире:
— Что-то нынче душа наша рано почивать захотела. Больно стомчива стала. Ужель ночью всласть не выспалась?
Ведьма замолчала и с выжидающей улыбкой посмотрела на Мстиславу.
— Что ты с ней сделала?
Ради того, чтобы выжить, Мстише приходилось держать в узде свой нрав, но нынче внутри поднималась волна ярости, грозившая начисто смести стены темницы, куда она так старательно запирала свою сущность.
— Ничего страшного, всего лишь сонное зелье, — пожала плечами Незвана. Казалось, что чем сильнее выходила из себя Мстиша, тем крепче становилась уверенность ведьмы, точно она питалась ею, как пиявица кровью. — Сон только пойдёт ей на пользу. Правда я слышала, будто водятся у иных ворожеек и другие снадобья. Те, за которыми в ночи скребутся в избушку к колдунам бесстыжие девки, готовые отдать последнее, чтобы прикрыть свой срам, — с отвращением добавила Незвана.
— Ты не посмеешь!!
Но Незвана лишь насмешливо приподняла