— Да, хорошо, — Ичика и Казуя были уверены, что ничем не выдают свое настроение.
— Так, теперь серьезно, — сэнсэй из медкабинета закрывала дверь на ключ. — Что происходит?
— Серьезнее некуда, — Кицуки Казуя, достав из воздуха посох из темного дерева, громко хлопнул им о пол. По стенам растекся прозрачный дрожащий барьер. — Рингёко-сан, в школе проблемы.
— Они связаны с новыми учениками, которые в этом году идут уже в третий класс? — уточнила преподаватель ёго.
— Именно с ними.
— Если вы не расскажете мне всю ситуацию, я не сумею вам помочь, — она в упор смотрела на Ичику, лицо которой под пристальным взглядом начало расцветать алыми пятнами.
Оба Кицуки переглянулись. Через две минуты молчание нарушил Казуя.
— Рингёко-сан, мы не ставили в известность об этом преподавательский состав, полагая, что проблема лежит в плоскости, отличной от школьных дел. Сейчас я понимаю, что следовало посвятить вас в это раньше. Те, кто пришел в двадцать первом году… это не простые ученики. Вы, наверное, и сами заметили, что многие из них были медийными личностями еще до поступления.
— Да, и меня это немало удивило, — ответила Рингёко. — Простите, что перебила вас.
— Не страшно, — Казуя подтянул себе стул и сел. Ичика осталась стоять. — Если вы помните, в двадцатом с начала учебного года по Сайтаме прокатилась череда странных событий. Из них нападение крупных групп мононокэ, запрет школьникам посещать определенный квадрат города, а также резкое появление, исчезновение и снова появление нашей родственницы Кицуки Яно.
— Я надеялась, что кто-то пояснит происходящее, однако, не увидев никаких комментариев, поняла, что дело во взаимодействии старых и новых кланов, — предположила Рингёко. — Обычных преподавателей это вроде бы не должно касаться, поэтому меня и не информировали.
— Подавляющая часть событий была связана с приездом русского гайдзина Константина Кощеева, — сообщил Казуя. — Однако, как видите, он отбыл домой, а проблемы остались. Вам краткую версию событий или цельную?
— Давайте всё, — Рингёко ткнула пальцем электрический чайник, стоящий на столе, а потом подошла к сумочке и достала оттуда пачку сигарет и зажигалку. — Ичика-сан, садитесь. Судя по всему, мы тут до вечера.
—…охренеть, — сэнсэй из медкабинета выдохнула в потолок длинную струю дыма. — То есть сейчас мы имеем дело со специально выращенными инфлюэнсерами, у которых есть ровно одна задача: перевернуть мнение сообщества японских йокаев и перерубить тенденцию к его, с позволения сказать, либерализации в сторону интеграции с человеческим социумом.
— Много умных слов, — Ичика помассировала гудящие виски, — однако так оно и есть. Более того, на протяжении двух последних лет у них это получается, и получается весьма неплохо. Их продолжают координировать. Старые кланы богаты, и поддержка со стороны уважаемых семейств, в которые были приняты молодые искусственно выращенные аякаси, дает свои плоды. Молодое поколение буквально смотрит им в рот.
— Однако же давайте попробуем рассмотреть ситуацию и с их стороны, — внезапно предложила Рингёко. — Те же Акаги, Айсонаку, прочие старые семьи — они сейчас продали свои принципы ради быстротечной выгоды. Лицемерие. Сами знаете, что такая стратегия в долгосрочном планировании всегда является провальной. Что у них в голове? Мир мертвых есть в любой культуре. Он создан из множества лоскутков: наша Страна желтого источника, Диюй у китайцев, Навь у русских, Хель у скандинавов, Андеграунд у Соединенных Штатов. Мир живых тоже неоднороден: греческая Гея, скандинавский Мидгард и прочие существуют уже миллионы лет. Японские йокаи и прочая нечисть — это порождение не то чтобы параллельной реальности, но скорее воли Великой матери, темной материи и энергии. Всё это существует одновременно. При этом люди, чей путь короток и насыщен, в большей части никак не могут ощутить и увидеть нас, пока Темная Земля не начнет с ними прямо взаимодействовать. Тогда они говорят о магии, о ки, о сверхъестественном или даже о фотошопе, что тоже суть магия в каком-то смысле.
— К чему вы? — Казуя отпивал последний глоток чая из чашки.
— Я хочу донести до вас логику старших кланов и указать ее слабое место. Грубо говоря, есть мир живых — планета Земля, Солнечная система и все такое, а попутно существует множество… ммм… планов, кусков реальности, подслоёв, где и обитает разнообразная нечисть. Веками смотря на это, старые кланы думают очевидное: «вы, люди, можете быть сколько угодно умны и многочисленны. Да, ваша цивилизация выиграла. Но ваш мир лишь треть мира истинного». А тут появляетесь вы, в частности, Кицуки, и говорите: надо интегрироваться в эту треть, подчинившись ее законам. Никакой нестыковки с текущим положением вещей не видите?
— Вижу, — кивнула Ичика. — Инфлюэнсерство как явление и есть подчинение законам трети мира.
— Я и говорю, это называется лицемерием. Раз так — как вы полагаете, долго они продержатся со своими принципами, которым сами же противоречат?
— Так что, нам осталось год подождать, пока они перестанут гнуть свою линию и действовать по указке, и потом всё снова войдет в привычное русло? — поднял брови Казуя, смотря в пустую чашку.
— Если не верите, вот вам еще один факт, — хитро прищурилась Рингёко. — Вам известно, что в странах первого мира великое множество человеческих мигрантов. Как только они попадают в лучшие условия, их семьи начинают оголтело размножаться. Однако их дети уже, как правило, имеют более «первомировое» количество детей, а их дети, в свою очередь, снова вступают на путь цивилизованного человека. Рождаемость падает до точки невоспроизведения населения. То есть уже через одно поколение проблема решается сама собой. Мой вам совет: просто бросьте всё, пусть течет. На протяжении двадцати лет ваша политика давала результаты, так почему сейчас вы не верите, что всё вернется на привычные рельсы? Инфлюэнсер — товар скоропортящийся.
— Что-то я запаниковал, наверное, — Казуя размашистым жестом наливал себе еще одну чашку чая. — Рингёко-сан, а есть ли какие-то психологические приемы, которые позволят мне спокойно дожить до конца года и больше не впадать в ересь и упаднические настроения?
— Конечно, — подтвердила она. — Я обучу вас. В моих интересах иметь спокойную администрацию, а не ломать голову, куда бы еще пойти работать.
Лицо Казуи наконец перестало изображать вселенскую озабоченность. Пережить всего один год казалось задачей