Мне оставалось только закрепить их на якорном стопоре и выдернуть чеки.
Пока я прилаживал гранаты, вертушка Дамьяна наворачивала круги вокруг баржи.
— Есть движение! — рявкнул серб по радиосвязи. — Одна из пришвартованных лодок начала движение!
— Забей!
— Грохнуть? — переспросил Дамьян.
— Нет, это не приоритет.
— Принято, ваша светлость.
Я выдернул чеки из гранат и быстро отошел в сторону, отвернулся. Грохотнуло, по броне застучали осколки, а потом, к моему удовлетворению, лязгнула якорная цепь.
— Есть движение!
— Я же сказал…
— Тот здоровяк, которому руку оторвало, поднимается на ноги!
Я бросился в направлении кормы, обогнул носовую надстройку и увидел силуэт однорукого здоровяка — он столкнул установку за борт.
— Огонь! Огонь на поражение! — заорал я в радиоэфир и бросился к «дядюшке».
Дамьян бил по нему из винтовки, пули высекали искры, оставляли вмятины на броне и палубе, но ни одно из попаданий не нанесло видимого ущерба.
Тот на мгновение обернулся, смерил меня взглядом, и последовал за установкой.
— Вот же живучий сукин сын! — воскликнул я, подбегая к борту. В луже крови лежал пустой тюбик из-под «жижи».
Десантный катер стремительно удалялся от баржи, увозя прочь оборудование для открытия прорывов между измерениями и моего однорукого «дядю».
— Могу начать преследование, но баки почти сухие, — прорычал Дамьян.
— Есть вариант для горячего прощания? — спросил я без особой надежды.
Баржу уносило течением от прорыва между измерением и светового потока, обрамлявшего его.
— Нет, ваша светлость. Только табельное и снайперская винтовка.
— Принято.
— Вашество! Прием! — в радиоэфир вклинился сердитый голос Шефа. — Прием, едрить…
— Я слушаю, — сказал я устало. В коленях вдруг появилась предательская дрожь. Вглазах мутнело, правда какими-то наплывами. Странная раздвоенность сознания стала возвращаться в норму, но процесс этот проходил крайне болезненно. Я вдруг почувствовал, как из носа вдруг потекла струйка теплой крови.
— Нас зажали на берегу котловины. Долго не продержимся. Щемят со всех сторон, курвы!
— Час от часу не легче, — проворчал я едва слышно. А затем вытер кровь бронированной перчаткой. — Дамьян, сади свою птичку на сухогруз. Без твоей помощи я не вывезу.
Глава 4
— Шеф, нужно узнать, на ходу ли эта чёртова баржа! — я как мог, старался перекричать гул вертолётных двигателей.
В это самое время Дамьян сажал свою птичку прямо на открытый участок палубы сухогруза. Не успели шасси коснуться ржавой палубы, как предводитель сербских наёмников спрыгнул.
— Вашество, командир «Ладоги» говорит, что силовая установка пашет. Только управлять ходом нужно вручную, — отрапортовал Шеф. — Руль работает штатно, из носовой надстройки.
— Принято, — ответил я. — Держитесь, мы вас вытащим.
— Да уж желательно бы! Не очень-то хочется в Серой зоне кони двинуть, вашество! Пока держимся.
Подошедший Дамьян смерил меня подозрительным, оценивающим взглядом. Видимо, у него на то были причины, особенно если я выглядел так же, как себя ощущал. А ощущал я себя хреново.
— Ты всё слышал, — сказал я ему, и он утвердительно кивнул. — Вдвойне хорошо, что ты тут. Нам нужно подогнать посудину к берегу и забрать наших ребят.
— Тако тачно, ваша светлость, — кивнул Дамьян. — С вашего позволения я в трюм, к двигателю. С детства люблю сухое вино, красивых женщин и моторы!
— Прям с детства? — уточнил я, не без иронии в голосе.
— Млади, да рани! — заржал Дамьян, и направился к трапу на корме, ведущему на нижние палубы.
Мне ничего не оставалось, кроме как направиться к носовой надстройке, где располагался мостик. При иных обстоятельствах я бы достиг его за несколько секунд, преодолев расстояние несколькими прыжками, но сейчас сил хватало только на то, чтобы просто идти. Не будь на мне экзоскелета, который меня поддерживал, то я давно бы просто растёкся по ржавой палубе. О том, что впереди меня ожидает лестница, я старался даже не думать.
Внезапно в шлемофоне зашипели помехи.
«Ох, не к добру это!», — успел подумать я, прежде чем из динамиков раздался знакомый голос.
— Вы подвели Империю, княжич Максим Басманов-Астафьев. И, подвели серьёзно, — произнёс Роберт, отпрыск Императора.
— Мне сейчас некогда оправдываться, ваше высочество, — ответил я, всячески стараясь скрыть раздражение. Только высокопарных нравоучений мне сейчас не хватало! — Предлагаю побеседовать о случившемся после того, как я вытащу всех, кого смогу из этой задницы. Простите мне мой французский.
— Французский? Ах, это иносказательное название ругательств! Забавно, забавно… Тогда я буду краток. По нашим разведданным, дела вашего отряда скверные. Утрата установки повысила риски до критических значений.
— Вы же не хотите сказать… — напрягся я после слов о рисках. Это всегда означает, что дела вот-вот станут не просто скверными. Они перерастут в непоправимую ситуацию!
— Я хочу сказать то, что хочу сказать. Не смейте меня перебивать, княжич Басманов-Астафьев, — в голосе Роберта зазвенел металл.
— Прошу прощения, ваше величество.
— Утрачено ценное оборудование. Мы не можем допустить, чтобы к врагу попали люди, умеющие с ним обращаться. Поэтому мы нанесём ракетный удар по расположению основных сил ЧВК «Пересвет» и ЧВК «Ладога». К тому же профессор Голованов находится в безопасности. Но лично меня греет мысль, что вы, княжич, находитесь в безопасности. Хоть и относительной.
Эти слова, произнесённые наследником Императора, огорошили меня. Нет, не так — мне словно ударили под дых, причём так, что в лёгких не осталось ни толики воздуха.
«Этот сукин сын готов убить всех, кто мне стал дорог — Шефа, Виталика, парней из моей ЧВК, даже этого чистоплюя Виктора!»
Эта мысль пылала в моём мозгу. Я должен был сделать всё и даже больше, лишь бы не допустить смерти моих товарищей!
— Прошу вас отложить удар, ваше величество! — мой голос выдавал волнение, да я и не пытался этого скрыть. — У меня есть план спасения всех, кого зажали на берегу Варшавской котловины! Пожалуйста!
В радиоэфире повисло молчание. В какой-то момент мне даже показалось, что связь с Робертом утеряна. Но, хвала всем богам, это оказалось не так!
— Вы же не хотите спасти своих людей с помощью ржавой баржи? — раздался вдруг вопрос.
— Именно так, ваше величество! Я уже работаю над этим.
— Вы определённо сумасшедший. Но это может быть даже забавным…