Римская скульптура представляет нам богиню с покрытой головой, одетую в тогу. В одной руке она держит колосья, дарованные людям, в другой – рог изобилия. Образ лишен не только легкомыслия, свойственного другим жителям священной горы, но и властности. Она статична, полна внутреннего достоинства и осознания важности своей роли. Она – мать.
Алтарь Мира, 13 год до н. э. / Музей Ara Pasic, Марсово поле, Рим
Ливия в образе Цереры (Деметры), 15–45 гг. н. э. / Лувр, Париж
Обращались к Деметре не только античные скульпторы, но и более поздние авторы. Например, Питер Пауль Рубенс, который изобразил богиню с Паном, древнегреческим богом пастушества, скотоводства и плодородия. Как истинный мастер эпохи барокко, Рубенс приглашает нас не просто любоваться дарами природы, написанными, кстати, его учеником Франсом Снейдерсом, но и лицезреть игру контрастов.
Казалось бы, что может быть гармоничнее, чем два бога, отвечающие за «смежные отрасли». Однако продуктивный союз зачастую бывает синтезом противоположностей. Пан, представитель мужского начала, очевидно более активного и дикого, с вожделением смотрит на белоснежное и обворожительное тело богини и ее полуоголенную грудь. Деметра же – квинтэссенция женственности, спокойно созерцающая обильные плоды, с трудом умещающиеся в роге изобилия.
Продвинувшись по канве времени в период разложения Римской республики и возникновения империи, мы непременно остановимся на Алтаре Мира, созданном в период правления Октавиана Августа как символ согласия между сторонниками старого и нового режимов.
Вполне закономерно, что на памятнике, символизирующем окончание войны, нельзя было обойтись без упоминания образа, ассоциирующегося с плодородием и изобилием.
Один из рельефов демонстрирует нам богиню Гею. Она, согласно мифам, была прародительницей всего живого на земле – сначала родила сама из себя звездное небо, то есть Урана, затем высокие горы и, наконец, широкое и глубокое море – Понт. Когда Уран воцарился в мире, Гея стала его женой и подарила ему потомков-титанов.
Детей богиня искренне любила, в отличие от Урана, который отправил их в недра земли и запретил появляться на свет. Мать от этого очень страдала и уговаривала титанов наказать отца-тирана, лишив его власти. Сделать это решился только самый младший, Кронос: он оскопил Урана и провозгласил себя новым властелином мира. Дальше, как вы помните, на арену вышел Зевс и, собственно, все олимпийские боги. Конфликт отцов и детей. Ничего нового.
Надо сказать, назвать Гею смиренной матерью, дарующей безусловную любовь, сложно. Пройдясь по мифам, в которых она, правда, не частый гость, мы обнаружим, что натравливать отцов на детей, а последних на первых, она умела профессионально.
Алтарь Мира делает акцент на той субличности Геи, которая отвечает за плодородие. Этого у нее было не отнять, учитывая возможность оплодотворяться от всего на свете.
Богиня величественно восседает на троне, держа на коленях двоих младенцев. Иконография, которую мы увидим еще не раз в будущем.
Римский скульптор явно вдохновлялся греческой античностью, наделив богиню профилем то ли Афродиты, то ли Ники, а может, и Афины. Полупрозрачная тога спадает по телу, подчеркивая изгибы груди и других частей тела. Римское происхождение рельефа становится очевидно, стоит только обратить внимание на один важный момент – изобилие и даже чрезмерность. Фрукты, овощи, домашние животные, мифические существа. Все направлено на то, чтобы подчеркнуть богатство. Цель, к которой можно прийти, по мнению заказчиков, только достигнув мира между республиканцами и империалистами.
Позже, в XIX веке, художники возвращаются к обобщенному образу матери-земли.
Среди таких мастеров, о которых принято говорить несколько пренебрежительно, находится и Адольф-Вильям Бугро.
«Родина-Мать», Адольф Уильям Бугро, 1883 г. / Частная коллекция
Эстеты усмехаются над его амурчиками и сонмом обнаженных красоток, преподносимых в выигрышных позах в различном антураже, а также над откровенной салонностью картин.
Однако «Родина-Мать» привлекает внимание зрителей не один десяток лет. Окруженная множеством оголенных детей разных возрастов, с открытой грудью и взглядом, устремленным вперед, по энергетике она вполне соответствует античным богиням, окруженным плодами осени, если не считать одну деталь – женщина раскрывает на себе одежду, будто давая понять, что готова пожертвовать всем ради своего потомства. Присуща ли была такая черта античным представительницам, упомянутым нами ранее?
Иконы
Иконы – это небольшие двери. Они нас в жизнь иную приглашают. Войти сквозь них дано по нашей вере: Одних впускают, а другим мешают.
Александр Андриянов
Разговор об иконах мы начнем с Византии, государства, искусство которого отражало в себе уникальную систему – светская власть гармонично сочеталась с религией, пронизывающей уклад жизни общества. Это было следствием того, что Византия стала наследницей античных государств, основополагающим тезисом философии которых был постулат: «Человек – мера всех вещей».
Взглянув на мозаику в Соборе Святой Софии в Стамбуле «Богоматерь с младенцем на руках», мы сразу поймем, о чем речь.
Имеет ли эта чувственная женщина хоть что-то общее с теми образами святых, которые в это время создаются в Северной Европе? Пожалуй, только на уровне смыслов. Внешне же она олицетворяет античную веру в красоту как отражение внутренних качеств.
Богоматерь торжественно восседает на троне. Казалось бы, материал, да и само понятие иконы, должны представить нам довольно плоскостное изображение, однако мозаичность располагает ее так, как будто фигура выступает из золотого фона. В подобной трактовке живо чувствуются пережитки того античного понимания формы, которое можно было бы назвать статуарным. Столь же сильны античные отголоски в прекрасном, полном женственности лике Марии. Мягкий овал, правильной формы нос, сочные губы – все придает ему земной характер, подкупающий своей одухотворенностью. Большие печальные глаза, смотрящие в сторону, в одном направлении с Христом, создают ощущение, будто она наблюдает за чем-то, происходящим в мире людей.
Мозаичное изображение Богородицы с Младенцем Иисусом Христом в апсиде Собора Святой Софии, IX в. / Стамбул
Богоматерь с младенцем, Церковь Христа Спасителя в Полях в Монастыре Хора, XIV в./ Стамбул
Ощущение естественности усиливается и благодаря рукам Богоматери, одна из которых положена на плечо сына. Пытается ли она уберечь его или остановить от той участи, которая уготована?
Немаловажен еще один нюанс – роль второстепенных деталей: украшение трона и подушки разных цветов, наделенных мастером орнаментами. Важно ли это для того, чтобы рассказать историю неграмотным прихожанам? Отнюдь. Однако уровень образования