Меня провели в просторный зал, но не тронный. Катарина встретила меня с легкой улыбкой.
— Добро пожаловать, Максим Николаевич. Прошу прощения, что приняла вас здесь, а не в тронном зале. Я еще не прошла коронацию, не хочу торопить события.
— Ваше Высочество, — ответил я с легким поклоном, — для меня честь быть принятым вами в любом зале этого прекрасного дворца.
В зале присутствовало множество людей, я узнал некоторых «радикалов», теперь они выглядели как респектабельные политики и военные. Среди них я заметил и Карину, которая приветствовала меня теплой улыбкой.
Катарина подошла ко мне ближе.
— Мы пригласили вас, чтобы попрощаться, Максим Николаевич. И, конечно, чтобы обеспечить вам безопасное возвращение домой. Мы выделим людей для сопровождения вашей делегации до границы.
Я кивнул, чувствуя странную смесь облегчения и… какой-то грусти? Неужели я уже успел привязаться к этому месту, к этим людям?
Карина подошла к нам, незаметно указывая на группу людей, беседующих в другом конце зала.
— Видишь того высокого мужчину с седыми висками? Это Игнат Георгиевич Гжельский. Отличный военный, он помогал нам тренировать бойцов.
Я вгляделся в указанного человека и похолодел. Потому что узнал его — это был тот самый Игнат Георгиевич, которого я видел в документах Дорохова. Что-то здесь не сходилось.
— Игнат Георгиевич? — переспросил я как можно более небрежно. — Интересно. И давно он с вами?
— Уже несколько лет, — пожала плечами Карина. — Он много сделал для нашего дела.
Я кивнул, делая мысленную пометку. Это было очень странно. Насколько я знал второго принца Михаила Алексеевича, он был слишком патриотичен, чтобы его человек помогал радикалам в другой стране. Значит, либо Гжельский действовал по собственной инициативе, либо… либо за этим стоял кто-то еще. Может быть, сама Аврора Романова, сестра императора? Учитывая то, что ее знак мелькал в его деле.
Это была загадка, которую мне предстояло разгадать по возвращении домой. А сейчас передо мной лежал долгий путь обратно в Санкт-Петербург.
Карина внезапно шагнула ко мне и крепко обняла. Я почувствовал, как по залу прокатился удивленный шепот — такое проявление чувств было необычным для официальной обстановки. Да и для самой девушки, как я понял, тоже.
— Береги себя, Максим, — прошептала она мне на ухо. — И не забывай нас.
— Как я могу забыть? Ты чуть не проткнула меня ледяным копьем при нашей первой встрече. А потом и кинжалом.
— А ты оказался крепким орешком.
Я повернулся к Катарине и, следуя этикету, поцеловал воздух над ее рукой.
— Ваше Высочество, для меня было честью участвовать в этих исторических событиях.
— Мы ждем ответа императора Российской Империи, Максим Николаевич. Надеюсь, вы донесете до него всю важность нашего соглашения.
— Можете не сомневаться, — ответил я. — Я сделаю все возможное.
На этом мы распрощались. Я вышел из дворца, понимая, что оставляю позади не просто дипломатическую миссию, но и кое-что важное.
Вернувшись в гостиницу, я обнаружил, что наша делегация уже собирается в путь. Вяземский, к моему удивлению, выглядел почти счастливым.
— Максим Николаевич! — воскликнул он, увидев меня. — Вы не представляете, как я рад вас видеть! Нам сообщили, что мы можем отправляться домой. И даже выделили сопровождение! Отличная работа. Просто восхитительная!
Я кивнул, наблюдая за суетой вокруг. Члены делегации паковали вещи, слуги сновали туда-сюда с чемоданами и сундуками.
— Да, Павел Петрович. Всё так, как я и говорил. Мы возвращаемся домой.
Вяземский подошел ко мне ближе и, понизив голос, спросил:
— Скажите… вы ведь замолвили за меня словечко? Поэтому нас отпускают?
Я посмотрел на него, взвешивая, стоит ли разрушать его иллюзии. Решив, что правда в данном случае может быть опасной, я просто кивнул.
— Не беспокойтесь, Павел Петрович. Всё улажено.
Лицо старого дипломата просияло, и он с неожиданной теплотой пожал мне руку.
— Я знал, что могу на вас рассчитывать! Вы настоящий дипломат, Максим Николаевич. Я обязательно упомяну о вашей роли в своем докладе императору.
Я сдержанно поблагодарил его, чувствуя легкое раздражение от этой внезапной лести. Но, в конце концов, если это поможет нашему общему делу, пусть будет так.
Когда мы погрузились в кареты и тронулись в путь, я заметил, как изменилось отношение Вяземского ко мне. Он постоянно обращался за советом, интересовался моим мнением по разным вопросам при формировании отчета, спрашивал, в порядке ли я. Это было бы забавно, если бы не было так утомительно. Похоже, его настолько сильно прижали во время шантажа, что мужчина не мог поверить в свое счастье.
Виктор, сидевший напротив, внимательно наблюдал за этой сценой. Когда Вяземский наконец задремал, убаюканный мерным покачиванием кареты, мой верный телохранитель произнес:
— Никогда не видел его таким счастливым и учтивым. Что это с ним?
Я усмехнулся, глядя в окно на проплывающие мимо пейзажи.
— Он думает, что я попросил за него у Катарины. Поэтому, мол, его и оставили в живых.
— А ты просил? — в голосе Виктора прозвучало любопытство.
— Его бы и так оставили в покое, без моих просьб, — ответил я, повернувшись к нему. — Но об этом ему знать необязательно, верно?
Виктор улыбнулся — редкое зрелище, которое я научился ценить.
— Ага! — воскликнул я, указывая на него пальцем. — Ты улыбнулся! Наконец-, нормально, а не эта твоя обычная киллерская ухмылка половиной непроницаемого кирпича, что ты обычно называешь лицом.
Виктор отвернулся к окну, его лицо снова стало непроницаемым. Но в его голосе, когда он заговорил, я услышал нотки, которых раньше не замечал:
— Ты меняешь всё вокруг себя, Максим. Людей в первую очередь.
* * *
Императорский дворец в Санкт-Петербурге всегда был средоточием власти и интриг. Но в этот вечер, когда за окнами кабинета императора Алексея Сергеевича Романова сгущались сумерки, атмосфера казалась особенно напряженной. Воздух был пропитан ароматом благовоний и едва уловимым запахом магии, которая, казалось, пульсировала в самих стенах.
Император сидел за массивным столом из красного дерева, его пальцы рассеянно поглаживали корешок толстой папки с отчетом. Напротив него, в кресле с высокой спинкой, расположился министр финансов Николай Владимирович Темников. Лицо министра выражало смесь усталости и удовлетворения — он только что закончил длительный доклад о состоянии экономики империи.
— Итак, Николай Владимирович, — произнес император, откидываясь на спинку своего кресла, — ваш отчет, как всегда, безупречен. Но позвольте мне перейти к более… личным вопросам.
Темников слегка