- Дьявол! – Дронов сжал кулаки. – Капитан, готовьте корабль к абордажу!
- Что? – Дрейвилл растерянно опустил бинокль и уставился на майора.
- Он прав, сэр, - с тщательно выверенным волнением в голосе поддержала напарника Анастасия. – Сейчас нас атакуют. Готовьте людей к бою.
Командир крейсера перевёл взгляд на адмирала, тот кивнул:
- Выполняйте.
- Есть, сэр. – Капитан шагнул к переговорной трубе. – Объявить по всему кораблю готовность к абордажу! Отделение морпехов на мостик!
Теперь тревожная сирена взвыла внизу, под ногами, оглашая весь крейсер.
- Мы близко, - прошептала Николаю на ухо Настя. Её губы почти касались его кожи, он чувствовал неровное, жаркое дыхание девушки. – Так близко… Коля…
- Да?
- Я… рада, что мы добрались сюда вместе. Не знаю, с кем бы, кроме тебя, хотела быть тут… в конце.
- Думаешь, вместе встретим Конец света? – неискренне усмехнулся майор. – Ну, я тоже не против, если ты будешь рядом.
- Ага. Как-то так, - рассеянно ответила сыщица, и Николай понял, что она имела в виду нечто иное.
В окна рубки он видел, как вереница морских пехотинцев в синих плащах выбегает на бак с винтовками наперевес. Как из воды впереди взмывает десяток продолговатых предметов и шлёпается на палубу.
- Тр-р-р! – нестройный залп прорвался сквозь вой бури, похожий на звук рвущейся ткани. Двух существ, грохнувшихся прямо перед солдатами, пули попросту смели за борт. Остальные успели подняться на ноги. Старые знакомые – люди-рыбы, блестящие влажной чешуёй. Ни капли не испугавшись гибели сородичей, они ринулись вперёд – и началась бойня. Расшвыряв полдюжины морпехов, две твари вырвались с бака, побежали вдоль борта к надстройке.
- Настя! – Дронов повернулся к напарнице.
- Идём, - та без колебаний выхватила из кобуры револьвер. Через боковую дверь они выбежали на балкон, опоясывающий рубку. За ними последовали три или четыре офицера, также доставших револьверы. На балкон вели две стальные лесенки. Дронов, перекрикивая ветер, распорядился:
- Двое со мной справа! Настя и кто там ещё – держите левый проход!
Когтистые лапы уже топали по узким ступеням. Николай перегнулся через перила и выстрелил в украшенную гребнем макушку рыболюда. Двое моряков рядом поддержали его стрельбой. Пули били в голову и плечи монстра, отрывая куски чешуи. Человек-рыба успел преодолеть половину лесенки, прежде чем удачный выстрел пробил его череп. Без единого звука тварь осела на ступеньки. Но следующий за ним сородич перекинул труп через перила и рванулся вверх. Как назло, пули в барабанах всех трёх револьвер почти кончились. Получив лишь три попадания в торс, рыболюд вырвался на балкон.
- Твою ж… - бросив револьвер, Николай потянулся к ножу на поясе. И тут же получил удар когтистой лапой. На тесном балкончике некуда было уворачиваться. Когти вспороли лицо майора от лба до подбородка, пройдя через левый глаз, голова его мотнулась назад. Оглушённый, Дронов отлетел назад, ударился спиной о стену рубки и сполз по ней. Вода и кровь текли по его лицу вперемешку. Словно сквозь мутную плёнку он видел, как рыболюд вспарывает когтями горло одного из моряков, хватает и сбрасывает с балкона второго…
- Ну… нет… уж… - прохрипел Николай, отталкиваясь локтями от стальной стенки. Он достал-таки нож и невероятным усилием бросил себя вперёд. Упав под ноги твари, полоснул ножом так, как это делала Сотейра – под колени и ниже.
- Бхавагх! – боль в рёве твари звучала музыкой для ушей Николая. Монстр повалился на палубу рядом, едва не придавив майора. Однако он был ещё жив – и опасен. Когда Дронов поднялся, занося нож, рыболюд ударил его сбоку, запустил когти в плечо мужчины. Новая волна боли прошла по телу Николая, левая рука обвисла плетью. Но тот не выронил оружие. С хриплым рыком Дронов опустил клинок, проткнув глотку человека-рыбы. Как в первый раз, дёрнул ножом влево-вправо. Хватка на его плече ослабла, затем разжалась.
-Ух… - отпустив скользкую от дождя и крови рукоять ножа, майор упал набок. Его сознание туманилось, перед единственным действующим глазом темнело. Поэтому, быть может, ему почудилось, что ливень уже перестал. Тучи рассеялись, и на молочно-белом небе ярко светили чёрные звёзды. Их свет проходил сквозь глаза, резал сам разум. В душе поднималось чувство, застившее телесную боль – нечто более глубокое и острое. От чего хотелось кричать. И кто-то кричал, теперь Николай это понял. Множество голосов – в рубке, на палубе, где-то ещё. Майор тоже открыл рот… Но что-то заслонило от него небесную белизну. Лицо. Глаза. Самые красивые на свете, самые умные и проницательные зелёные глаза за тонкими овальными линзами.
- Не смотри, - проник в его уши голос, который он готов был слушать вопреки всему – хоть воле богов. – Смотри на меня. Только на меня. Мы на месте.
Его подняли за плечи и поволокли. В рубку, где пол был завел неподвижными телами. Здесь стало чуть легче, и Дронов узнал Настю. Девушка, чьи мокрые волосы падали на лицо, наклонилась к Николаю и поцеловала в губы. Сказала:
- Пора убить дракона.
«Как?», - хотел спросить Николай, но с губ его сорвался только невнятный хрип.
- Прости, ты свою роль сыграл. Просто отдохни. – Анастасия выпрямилась. Прошла к штурвалу, оттолкнула повисшего на нём бездыханного рулевого. Дёрнула ручку машинного телеграфа, переведя её в положение «Самый полный вперёд», взялась за рулевое колесо. Звонок телеграфа стал единственным звуком. Не было больше стрельбы, воя ветра, рёва чудовищ, даже крики стихли. Как и было велено, Николай не отводил взгляда от Анастасии.
Когда девушка посмотрела окна рубки, её глаза расширилась, руки на штурвале начали дрожать. Но она стиснула рулевое колесо сильнее, подалась вперёд, и… улыбнулась. Той самой улыбкой – от которой у любого человека по коже шли мурашки. Которую Николай в последнее время так редко видел. Настя сказала что-то - беззвучно шевельнув губами. Потом на мостик легла тень. В окнах потемнело – свет заслонило нечто огромное. А несколько секунд спустя крейсер на всём ходу врезался в это. Весь его бронированный корпус сотрясся, зазвенело бьющееся стекло, застонал рвущийся, сминаемый металл. Николая швырнуло назад, и он потерял сознание…
…Дронов смотрел словно сверху, с высоты в десяток метров. Настя стояла на краю круглой ямы в земле – столь огромной, что в