Это было странно, непонятно, необычно и похоже на одну из сказок, которыми когда-то бредил учитель. Сказку… Или все-таки легенду? Не зря же герцогиню называли Хозяйкой!
Например, Священной Колыбели?!
– Эй, что с ним? Марика, ты опять чары используешь?!
– Это не я! Я ничего не делала! Он сам…
– Беги за учителем!
Детские встревоженные голоса заставили меня отвлечься от раздумий. Более того, меня потянуло в ту сторону, где парнишка Власен склонился над мальчиком поменьше…
Девчушка пробежала мимо меня стрелой, кажется, даже не заметив моего присутствия. Я отметил это вскользь, сообразив, что мальчишка получил какую-то травму, но подойдя ближе, понял, что ситуации куда как серьезнее!
– Рррр! – рявкнул я, заставляя Власена вздрогнуть.
Но, вопреки моему ожиданию, от мальчика он не отпрянул. Наоборот, вцепился в него, словно собирался защищать от меня.
– Не подходите! Не трогайте Рудика!
– Ррра?
Что за идиот?! Я не собирался церемониться и как следует куснул Власена, отбрасывая его в сторону. Пока приведут лэдора, ребенок может погибнуть.
Первый оборот без взрослого метаморфа рядом – почти гарантия того, что смерть наступит мгновенно. И, к сожалению, небезболезненно.
Далее я не обращал внимания на окружающую действительность. Даже мой зверь затих, позволив забрать бразды правления, пусть и не позволяя вернуться к человеческой форме. А попытки Власена атаковать меня своей магией выглядели смешно и только отвлекали от того, что я мог сделать в таком виде.
Чтобы первый оборот прошел успешно, старший должен показать пример, старший обязан помочь преобразовать ядро магии, рассказать об этом в теории и показать на практике. Почему ж этим не занялся мой отец, раз он давно гостит у герцогини? Он что, не видел, что у этого ребенка дар точно такой же направленности? Или здесь находились его родители, поэтому отец не вмешался? Ведь первая трансформация обнажает все, открывая полностью сознание. Обнажает все тайны и страхи, показывает воспоминания и чужую жизнь тому, кто контролирует первый оборот.
Но это уже неважно. Спонтанный оборот – это неприятно. Но спонтанный первый оборот – это страшно.
– Ррав! – рявкнул я на паренька, который продолжал свои попытки отвлечь меня от Рудика.
Ребенку уже не хватало воздуха. Он не просто корчился на полу, он судорожно хватался за горло, вряд ли вообще осознавая происходящее.
«Помоги нам, Священная Пара!» – мысленно выдохнул я и прикусил ногу мальчишки.
Сейчас у меня не было иного выбора. Только так я смогу вмешаться, только через подобный контакт – соединив свою слюну и его кровь. Потому что я не родственник, потому что не в облике человека. Я ограничен! Но все равно еще могу помочь!
Спину опалило ударом – Власен и не думал сдаваться. Но и это ушло на второй план. Я наконец смог ухватиться за клубок магии Рудика, смог увидеть первую метаморфозу, которая охватила легкие мальчишки. Из-за страха и боли трансформация тела не пошла дальше – застряла на полпути, тем самым не дав органам функционировать так, как должно.
– Власен! Отойди от них! Он помогает!
Женский крик я услышал, но сейчас ничто не могло отвлечь меня от самой главной задачи. Пусть кричат, пусть ругаются, пусть атакуют – все выдержу, но проведу этого ребенка по пути трансформации, даже если мне придется снова утратить свое «я», растворившись в чужом сознании.
Глава десятая
– Прочь! Я тебе руки оторву! Вон отсюда!
Грозный мужской крик ядовитым эхом отдавался в ушах. Он преследовал тощую босоногую фигурку, которая скрылась в шумной толпе, сжимая краюху хлеба. Мужчина еще не понял, что Рудику все-таки удалось украсть…
– Отребье!
– Мамочка, тот мальчик воняет…
– Вон пошел!
От кареты мальчишку отогнали и потом едва не затоптали. Лишь чудом малец не получил серьезных травм.
– Поймаю – высеку!
Новая кража. На этот раз солиднее – полусъеденная курица, стянутая у пьяного постояльца таверны. Я давился ею вместе с Рудиком. И вместе с ним же и блевал позже. Слишком жирная пища для того, кто последний раз ел несколько вех назад. Слишком тяжелая пища для того, кто чаще перебивался объедками и лишь изредка ловил крыс и лягушек…
– Бей его! Бей!
Я ощущал удары по телу так, словно бы это происходило наяву. Словно тот ребенок, в своем давнем воспоминании глотающий придорожную пыль вперемешку с кровью – не Рудик, а я сам.
Я находился в памяти мальчишки, переживая вместе с ним его прошлое, а у самого сжимались кулаки. Не было у него ни счастливого детства, ни, тем более, надежного якоря, который бы помог вынырнуть из этих болезненных воспоминаний. Он бродил по кругу, застряв в самых страшных моментах, которые, будто издеваясь, обрастали все большими подробностями. Дар выуживал мельчайшие нюансы прошлого, то, что ребенок зацепил взглядом, но в момент происходящего не придал ему никакого значения. А теперь эти подробности становились центром воспоминания, его ядром. А у ребенка не было сил отбросить его и перескочить в новое воспоминание, а то и заменить другим, более теплым, более приятным. Рудик погряз в них, не имея ни малейшей возможности вырваться или хотя бы попытаться абстрагироваться.
С самого рождения он был никому не нужен. Почти с рождения вел бродяжническую голодную жизнь, в которой не было ни просвета, ни места чуду… И пока все, что я мог сделать – это разделить его боль.
– Стой, падла! Не уйдешь! Девку отдай!
Рудик мчался так, как никогда в жизни. Он бежал, крепко держа на руках девочку. Очень худую, изможденную… Он выкрал ее из хлева, куда забрел в поисках пропитания. Выкрал, увидев, что с ней делали взрослые мужики. И ему бы бежать самому, спасаться, а он не смог уйти. Улучив момент, схватил девчонку и побежал, почти не имея сил… Бежал от пьяной солдатни герцога Дарремского… Петлял зайцем, не в силах ни бросить свою ношу, ни ускориться…
Кровь на теле девочки в глазах ребенка не была чем-то ужасным. Его память хранила вещи и похуже. Мой разум отмечал все вскользь: кровоподтеки и синяки, потухший взгляд девочки, которая не верила ни в спасение, ни в то, что ее мучения закончатся. По ее скелету, по форме кистей и даже ног я видел, что девочка явно старше Рудика, несмотря на ее малый вес. Вероятно, ей