***
Снова… Они снова пришли и ругаются.
Я устало следил за диалогом лэдора Вальского и служанки Ее светлости, которую почему-то все звали Хозяйкой, причем произносили это с неким благоговением.
За эти три вехи, что я находился подле герцогини, я выучил имена и запахи всех, кто приходил в спальню Ее светлости. Разнообразие людей и их даров ошеломляло меня только в первую веху. Но я никак не мог взять в толк, откуда здесь столько магически одаренных. Не просто латентных, а активных магов! Потом появилась мысль, что у такой удивительной женщины и окружение должно быть необычным. Это успокоило меня и немного примирило звериное «я» с тем, что люди продолжали приходить.
Я видел цвета их магии и мысленно пытался понять, какие же дары они носят в себе. Пока угадал только с вихрастым мальчишкой Власеном, которого пустили лишь на порог спальни и то лишь потому, что он был сопровождающим Его светлости Илиаса Дарремского. Но ему хватило и этого, чтобы успокоиться. Его искренние переживания о герцогине почему-то порадовали меня.
Я все еще не мог понять своего отношения к той, что уже три вехи спала, постоянно разговаривая во сне и выдавая то сущую нелепицу, то гневную тираду. Ночью вот ругалась на приблудившегося котяру, который хвастался своей флейтой. Кот? Флейта? Я так ждал, что она что-нибудь еще скажет, но не услышал больше ничего.
А еще совершенно не мог понять, отчего чувствовал такую тягу к ее сыну. Мне нравилось, когда ребенок перебирал мою шерсть своими маленькими пальчиками. Нравилось, когда он неосознанно выпускал свою магию, которую мое тело непроизвольно впитывало.
Хотя последнее было очень странно. Илиас не был моим сыном, не обладал таким же даром, как у меня, и я не должен был действовать так, как это происходит между родственниками, когда в семье со взрослым активным магом появляется ребенок с активным даром. Именно взрослые должны нейтрализовать излишки… Родственники!
И зверь подпускал малыша. Илиас был единственным, на кого мой зверь не скалился. И позволял себе в его присутствии есть и пить. Если быть честным, то я ел эти вехи только благодаря Его светлости. Его кормили возле спящей матери. Как я понял, в противном случае ребенок отказывался есть. А заодно кормили и меня. Нет, мне и так приносили еду, но зверь не желал прикасаться к ней даже тогда, когда люди оставляли меня наедине с герцогиней. Но когда приносили ребенка…
Для него все было игрой, ему нравилось лезть в мою пасть и трогать мои зубы. Зверь терпел. Даже когда Илиас делал больно – например, когда ловил мой язык и тянул его на себя.
Так не должно происходить с тем, кто не является родственником! Да, я человек, и не стал бы вредить ребенку! Однако сейчас, когда моим телом полностью управляет звериная сущность, такого бережного отношения к чужому дитя быть не должно. Зверь, как в случае с одной из младших воспитанниц герцогини, обязан сделать предупреждение, рыкнуть, показывая, что его трогать нельзя!
Может, дело в аромате герцогини, которым был пропитан ребенок? Он пах грудным молоком. Несильно, потому что кормили его им давно, но это точно было не молоко кормилицы. Герцогиня кормила сама!
А может, дело в том странном мареве, которое всегда было рядом с ребенком, и которого мой зверь инстинктивно боялся и… уважал? Я так и не определил его природу. Что это такое? Отчего каждый раз, когда оно находилось подле меня, внутренности словно узлом скручивало?
– Да замолчите вы, оглашенные!
Сиплый хрип герцогини заставил меня вздрогнуть, а спорящих рядом с ее постелью – застыть с открытыми ртами.
– Я же говорила, что это произойдет сейвеху, – ядовитый шепот Люси не скрывал торжества, и я был с ней согласен.
Девушка действительно предупреждала учителя неоднократно, особенно, когда просила не устраивать сцен и дать герцогине покой.
О том, что я и сам, точнее, мой зверь был виновником этих сцен, думать не хотелось. Но подумать придется, когда верну полный контроль над собственным телом и звериной сущностью. А там и принести свои извинения.
– Герцогинюшка, слава Священной Паре! Теперь все будет хорошо!
– Виктран, пусти нас к Анастейзи! Хватит уже вести себя как никчемная собака!
На слова лэдора Тирхана я оскалился. Собака? Я – человек! В ипостаси волка! И как же мне стыдно, что я все еще лежу, распластавшись поверх герцогини, которая наконец очнулась…
Но додумать эту мысль не успел, зверь снова взял верх, продемонстрировав во всей красе свои крепкие зубы.
– Прекратите кричать. И дайте мне попить!
– Розог бы тебе дать!
Розог?! Я вздыбил шерсть и оскалил пасть, рявкнув так, что могло и уши заложить. Однако в следующий момент неведомая сила подняла и закружила меня. То самое марево, которое не давало мне покоя и могло утихомирить зверя, унесло меня прочь от Ее светлости и зашвырнуло прямо в сугроб.
Честно, в момент, когда я понял, что нахожусь далеко от герцогини, завыл не мой зверь. Взвыл я.
Разлука с герцогиней не лучшим образом сказалась на мне, подавив даже самые малые крохи контроля человеческого «я» над зверем. Что, в свою очередь, заставило меня крепко задуматься над тем, отчего так происходило. И, несмотря на то, что неизвестное марево вернуло меня обратно к ней, и мой зверь заключил временное перемирие с лэдором Тирханом (хотя будем честны, никаким перемирием и не пахло), он старался контролировать каждое его действие. Поначалу лишь порыкивая и немного возмущаясь, а затем открыто препятствуя. Поэтому я не удивился, когда марево вновь вышвырнуло меня из спальни. И был благодарен тому, что в этот раз не на улицу, просто в другую часть дома…
Однако важный вывод успел сделать. Чем больше времени я провожу подле герцогини, чем больше и теснее мы контактируем с ней, тем больше проясняется мой разум. Тем лучше человеческое «я» начинает подавлять зверя. Иными словами: для того, чтобы вернуть себе облик человека, я должен находиться рядом с ней.
Отчего так происходило? Может, дело в ее необычной магии? Которая словно бы поделена на две части? Ведь тем маревом несомненно управляла Ее светлость. Это по ее желанию меня утаскивали прочь. И не только меня…
Для меня, повидавшего немало и знавшего о магии если не все, то очень многое, подобное было в новинку. Никогда прежде мне не доводилось ни видеть такого, ни слышать о том, что магический дар может быть распределен, разделен, И даже