— Завтра еду на стекольный завод. Мари, хочешь?
— Если не разболеюсь, — вздохнула я и пожаловалась на утреннюю головную боль.
— Это к дождю, наверное, — не впечатлился супруг. — Сейчас ведь тебе лучше?
— Я почти в порядке.
— Я запрещаю сидеть с рисунками до полуночи, ясно? Отдыхай, золотце, ты слишком увлекаешься.
Еще бы мне не увлекаться! Казимиру пришло приглашение на главную выставку года — на Севере! Сам государь будет выбирать лучших ремесленников. Мир попросил меня придумать нечто особенное, чтобы все ахнули, но у меня пока не получалось. Рисунки были хороши, но цветы и фрукты, и даже осенний лес уже не восхищали меня. Нужно было другое. Я до поздней ночи искала то самое… и пока не нашла.
Ирисы? Розы? Тюльпаны? Икшарские мотивы? Все было не то. Яркое и сочное, даже и с позолотою — это запросто. А мне хотелось строгой элегантности. Хотя Мир уже отобрал несколько моих эскизов и увез на фабрику.
— Мастера мои все же справились с цветным стеклом, представляешь! И теперь льют слоями, чтобы цвета перетекали, как в радуге. Мне твой совет нужен будет. Что лучше на выставку везти — графины или кубки?
— Очки, — отмахнулась я. — Вещь крайне полезная. Я слышала, Озеровы уже патент получили на них?
— Да, славно вышло. Асур все больше зубами теперь занимается, а Данил увлекся проблемами с глазами. Молодцы парни, без дела не сидят. Я им на стекольный завод пропуска выписал, теперь они могут сами заказывать любые стекла.
Я кивнула. Дружба с целителями очень полезна. Взять хотя бы матушку — она уже продемонстрировала мне свежее полотенце, расшитое петухами и ромашками. Вроде бы самая простая вышивка, а радовалась она как ребенок. Обещала мне рубашку вышить — белым шелком по белой ткани.
Я все же поехала с мужем, тем более, что дороги были твердые, замерзшие. Снег, конечно, как выпал, так и растаял — это же Юг, тут всегда так. Но новая шубка есть новая шубка, от такой красоты в восторге забьется сердце любой женщины.
Казимир умел делать подарки. Он привез мне и шубку, и меховые перчатки, и новые сапожки. Жаль, что я ничем не могла его отблагодарить.
До Буйска путь неблизкий, мы заехали по дороге в усадьбу Озеровых, переночевали там, потом двинулись дальше. Сам завод был небольшой, всего в три цеха. И вот тут женщин не было совсем. Я как-то быстро догадалась, почему: внутри пылал огонь. мастера работали полуголые, в перчатках, в кожаных фартуках, прикрывавших блестящую от пота грудь. И все — чисто выбритые и с волосами, затянутыми платками. Многие в специальных очках. Глаза берегли.
Изготовление ваз и кубков было не менее красиво, чем гончарное дело. Я скинула шубку, быстро перестала смущаться и даже принялась раздавать непрошенные советы. Мне в конце концов подарили стеклянную розу нежно-голубого цвета и выставили из цеха, дабы не болталась под ногами.
Но до чего ж интересное дело — оборачивать тягучее, раскаленно-красное стекло вокруг форм, обрезая лишнее щипцами!
А стеклодувы? Как они это делают? Чудеса да и только! А мне можно попробовать? Казимиру мы не скажем, он в другом цехе занят.
В общем, ждала я супруга снова в столовой горнице. Вместе с Ермолом. Удивительно, почему меня на всех заводах пытаются накормить? Я что, выгляжу голодной? Или просто молчу и никому не мешаю, когда ем? Кстати, работников кормят очень неплохо. И мясо всегда кладут в тарелку, и хлеба не жалеют. А вот за пьянство гонят в шею, как шепнул наш кучер, пьянство не прощают. Оттого человек либо навсегда остается на работе, если непьющий, либо очень быстро вылетает вон.
***
Обратно Казимир приказал ехать через Большеград, он хотел повидаться с сестрой. Я ничего против не имела, тем более, что от дурного самочувствия не осталось и следа. Мы остановились на пару дней в крошечном домике Пиляевых, и Долохов немедленно отправился по своим магазинам, а мне велел оставаться, да еще Марка заставил меня осмотреть.
— Жалуется на головные боли, — сообщил он доктору. — Слишком часто, как мне кажется.
Прозвучало ужасно цинично, Марк даже поморщился. И выставил Казимира из дома, дабы не мешался. Пришлось объяснить, что головная боль — это не какой-то там предлог, а взаправду дурное самочувствие. И беспокоит она меня чаще всего по утрам.
Пиляев меня осмотрел, нахмурил брови, нервно дернул носом, а потом тихо сказал:
— Мне совсем не нравится твое здоровье, Маруш. Ты ослабела. А вот Казимир, напротив, куда лучше, чем я мог рассчитывать. И это мне тоже не нравится. Он словно забирает у тебя силы.
— Никакая магия на это не способна, — храбро улыбнулась я. — К тому же он гончар, а не целитель.
— Верно. Но… Если бы я его не так хорошо знал, то подумал бы на запретные ритуалы. Увы, такое до сих пор случается.
— Он не такой! — пылко воскликнула я.
— Да. Он — не такой. А что, если кто-то другой… сделал это за него?
— Разве что Ольга, — прищурилась я. — Больше некому.
— Нет, Ольга совершенно не маг. Да и не бывает она у вас из-за кошки. У нее аллергия.
— А больше никому и не нужно.
— Прислуга? Устина, Ермол?
— Не думаю, что они настолько меня ненавидят.
Мы с Марком замолчали, а потом доктор сказал:
— Знаешь, я попрошу Асура на тебя взглянуть. Он практиковал на Севере, там свои заморочки. Может быть, он увидит то, чего не заметил я.
— Хорошо, — вздохнула я, а потом вспомнила: — Марк, а ребенок?
— Ни в коем случае. Боюсь, это будет слишком опасно.
Я насупилась. А вдруг мы… я… уже? В конце концов, мы с Казимиром в спальне не ромашки нюхаем по ночам.
— Вот что, Маруш. Мой тебе совет — уезжай.
— Что? — изумилась я. — Как это?
— Пока мы не разберемся с твоей болезнью и чудесным исцелением Казимира, лучше тебе уехать. Я целитель, я знаю, на что способна магия. То, что происходит с