89
Гоголь Н. В. Собрание сочинений. Том 2. С. 149.
90
Гоголь Н. В. Собрание сочинений. Том 2. С. 73. («Портрет»).
91
Гоголь Н. В. Соч. Т. 5 (Глава из «Избранной переписки с друзьями» названа: «Чем может быть жена для мужа в простом домашнем быту, при нынешнем порядке вещей в России»). С. 148.
92
Ср.: «Странно посажен сад на берегу пруда: только одна аллея, а там все вразброс. Таково было желание Гоголя. Он не любил симметрии. Он входил на горку или просто вставал на скамейку, набирал горсть камешков и бросал их: где падали камни, там он сажал деревья». (В. Вересаев. Указ. соч. С. 453.)
93
В исследовании Ермакова идет речь о неких колдовских цифрах, но не об исчисляющем, ритмическом или гармонизирующем числе, т. е. не о числе, кодирующем некий ритмический эквивалент, определяющий возможности гоголевского ленточного письма. Скорее, это ближе теме гоголевского суеверия. (Ермаков И. Д. Психоанализ литературы. Пушкин, Гоголь, Достоевский. С. 282.)
94
Гоголь Н. В. Собрание сочинений. Том 3 («Невский проспект»). С. 10–11.
В романе «Петербург» А. Белый пытается копировать простейшие линии скорости, которыми управлял Гоголь в описании «Невского проспекта», и вот как он это делает: «С улицы покатились навстречу им черные гущи людские: многотысячные рои котелков вставали как волны. С улицы покатились навстречу им: лаковые цилиндры; поднимались из волн как пароходные трубы; с улицы запенилось в лица им; и были околоши: синие, желтые, красные. / Отовсюду выскакивал назойливый нос./Носы протекали во множестве: нос орлиный и нос петушиный; утиный нос, курий; и так далее, далее…; нос был свернут набок; и нос был вовсе не свернутый: зеленоватый, зеленый, бледный, белый и красный. /Все это с улицы покатилось навстречу им: бессмысленно, торопливо, обильно». (Белый А. Петербург. М.: Наука, 1981. С. 253–254.) Заметно, что отношение Белого к петербургской толпе и ритмам ее движения по Невскому проспекту иное, чем у Гоголя. Первому интересна не сама толпа, а то, что эта толпа так же, как и ранее, откликается на образ роения, беспорядочного, но мощного движения, перед которым не устоит ни один наблюдатель гоголевского склада. Но и, конечно, игра Белого с гоголевскими носами, они и составляют толпу Невского проспекта.
95
Гоголь Н. В. Собрание сочинений. Том 3 («Рим»). С. 193.
Это часто встречающийся у Гоголя зачин, как уже отмечено, пример превращения известного слова или идиомы в словечко, придания ему значения, которого оно не имеет, или лишается в данном контексте, или если имеет, то только одно из многих, и не самое главное. Ведь понятно, что зевать – это скучать, что зев – это раскрытый при зевании рот и т. п. Но Гоголю как будто это неизвестно, ведь он устанавливает иное этимологическое родство с тем, кого называют зевакой, – тот, кто, заглядевшись на что-либо, теряет ориентацию в пространстве и времени. Простонародное: «Налетай, не зевай!». Зевака – праздношатающийся, фланер или человек толпы (Э. По). Итак, зевать – это наблюдать, рассматривать, глядеть, проявлять интерес, проводить время за интересным занятием. Так, обойдено «точное» словарное значение. Если мы откажемся списывать все это на ошибки или небрежности Гоголя, то признаем, что подобное толкование интенсифицирует глагольную форму, наделяет его дополнительным значением, которого оно как будто и не имеет, или оно забыто. Но если мы будем настаивать с таким упорством, как Гоголь, то оно вновь его обретет.
96
Гоголь Н. В. Собрание сочинений. Том 3 («Рим»). С. 202.
97
См., например: «Каждое из этих чисел является для пра-логического мышления реальностью, которая воспринимается сама по себе и которую нет нужды рассматривать и определять как функцию других чисел. Каждое число имеет, таким образом, свою, ни к чему не сводимую индивидуальность, которая позволяет ему точно соответствовать другому числу, имеющему не менее определенную индивидуальность». (Леви-Брюль Л. Сверхестественное в первобытном мышлении. Москва, «Педагогика-пресс», 1994, с. 174; а также: Элиаде М. Космос и история. М.: Прогресс, 1987. С. 162).
98
Впервые эта идея организации кратковременной памяти была сформулирована в статье Миллера «Магическое число семь плюс или минус два». (Дж. Миллер. Информация и память. – Восприятие. Механизмы и модели Москва, «Мир», 1974. С. 28–36). Следует обратить внимание также на ряд важных размышлений о константных свойствах кратковременной памяти, представленных в мировой литературе. Вот одно из них: «Мы, очевидно, можем удержать в кратковременной памяти от 5 до 9 (т. е. 7-/+2) отдельных единиц запоминаемого материала. Иногда возможна группировка таких единиц, и тогда вам кажется, что мы способны запомнить больше. Номер телефона 481–39–65 – это 7 единиц, а номер 234–56–78 уже можно считать одной единицей, если он будет воспринят как «последовательность чисел от 2 до 8». В ряду отдельных букв каждая из них будет одной единицей, но в случае их объединения в осмысленные слова единицей станет уже слово». (Ф. Блум, А. Лейзерсон, Л. Хофстедтер. Мозг, разум и поведение. Москва, «Мир», 1988. С. 162).
Не вовлекаясь в спор по поводу универсальности закона числа 7 (+/-2), заметим, что нам было важно лишь указать на один из возможных и первоначальных способов организации «чувственного» материала в языке (литературе) Гоголя. Поскольку мы придаем значение всем различиям, которые отыскиваем при установлении «числовых» закономерностей, позволяющих классифицировать гоголевские «кучи». Вот почему поражает искусство, с каким Гоголь выстраивает все новые ряды числа, постоянно меняя состав единицы запоминания.
99
А. Белый в развертывании автобиографических проектов («эвритмических») также использует число 7, пытаясь придать своей «истории жизни» некую ритмическую определенность. Нельзя забывать, что Белый вполне сознательно отыскивает эвритмическую основу в «истории» собственной жизни. Отношение к числу 7 он располагает внутри других, его составляющих отношений-чисел. Так, 4, будучи срединным числом ряда, устанавливает принцип цикличности и возврата ритмической структуры, обнаруживает ее в графах пространственного опыта. См. например: «Антропософы, мы, взявшие ритмы “7-ми” из потребностей нашего времени, – знаем ли все мы, что ритм 7-ми, – ритм, только ритм, прием “нынче”, могущий в годах пертурбировать в 10, в 12, в 14 – в что еще? Сколько бы не влеклись в правоверии нашем к разучиванию наших “циклов”, и сколько бы их ни вытверживали – на зубок – нет в