Лампы горели ярко, но ощущение ужаса в комнате становилось всё нестерпимее, и я понял это почти сразу после побега женщин. Мне казалось, что у меня ещё есть время, поэтому я медлил, думая, что не будет никакой опасности, если мне придётся остаться ещё ненадолго. Причина задержки крылась в моём чрезмерном любопытстве: мне хотелось повнимательнее рассмотреть свой труп, увидеть его поближе… Я подошёл, стал смотреть на него и удивился, когда мне показалось, что он стал неестественно длинным, а затем у него задрожало веко… впрочем, наверное, причиной тому был мерцающий свет лампы.
Я наклонился, внимательно и очень осторожно рассматривая тело, опасаясь, как бы не открылись глаза.
«Это я, – подумал я, склоняясь над койкой. Но – как странно! – тело как будто стало ещё длиннее. – Нет, наверное, это всё же не я… Но тогда кто же?»
Страх, который невозможно было описать словами, сковал меня по рукам и ногам, и я боялся, что глаза вот-вот распахнутся.
И так и произошло! Какой ужас! А тут ещё тело заревело и бросилось ко мне, его челюсти клацнули и вцепились в меня, вцепившись, оно потянуло меня на себя. О, что это было за безумие! Глаза существа, его стоны, прикосновения… Моё сердце не выдерживало, ужас объял меня целиком. Сам не знаю, каким чудом мне удалось нащупать топор. Я бил это кричащее создание, рубил его, раскалывал на части, пока оно не рухнуло к моим ногам бесформенной, отвратительной, дымящейся кучей. Какой ужасной смертью я погиб!
– Баку кураэ! Баку кураэ! Баку кураэ! Сожри, о-баку, поглоти этот страшный сон!
– Нет, – ответил баку. – Я не ем счастливых снов, а этот приносит счастье и снится тем, кого ждёт большая удача… Топор Доброго Закона уничтожает чудовище, которым являешься ты сам. Лучше этого сна и быть не может! Друг мой, я верю в учение Будды!
И баку вылетел в окно. Я проследил за ним взглядом и увидел, как он уносится над залитыми лунным светом крышами, перепрыгивая с фронтона на фронтон странными безмолвными прыжками, словно большая кошка…
Фарфоровая лавка ненависти (Икирё[6])
Когда-то в Эдо, в районе Рэйгандзима, стояла большая лавка богатого торговца фарфором по имени Кихэй. У Кихэя много лет служил приказчик по имени Рокубэй. Под его руководством дела шли замечательно; в конечном итоге торговые интересы Кихэя стали простираться так далеко, что Рокубэю понадобилась помощь в делах. Он испросил и получил разрешение нанять способного помощника и пристроил на эту должность одного из своих племянников, молодого человека двадцати двух лет, изучавшего ремесло в Осаке.
Он оказался отличным работником, иногда даже превосходившим в делах дядю, несмотря на весь опыт Рокубэя. Торговый дом процветал, Кихэй был в восторге.
Однако примерно через семь месяцев после вступления в должность здоровье молодого человека серьёзно ухудшилось, и он оказался на грани смерти. Призвали лучших врачей Эдо, однако никто из них не знал природу его недуга. А раз непонятно было, чем юноша заболел, то и лекарств не назначали, но высказывали мнение, что подобную болезнь могло вызвать только скрытое горе.
Рокубэй предположил, что племянника гнетёт любовная тоска, поэтому он сказал ему:
– Ты ещё очень молод. Я думаю, у тебя появилась какая-то тайная привязанность, которая приносит тебе несчастье и может разрушить здоровье. Доверься мне. Твои родители далеко; я здесь вместо них и, если тебя терзает какое-то беспокойство или душевная боль, готов сделать то же, что и твой отец. Если тебе нужны деньги – не стыдись, скажи мне, даже если речь идёт о приличной сумме. Я помогу, а если не хватит, уверен, Кихэй с радостью сделает всё возможное, чтобы ты был здоров и счастлив.
Это доброжелательное предложение, казалось, смутило молодого человека. Некоторое время он молчал, но наконец заговорил:
– Я навсегда сохраню в сердце твоё щедрое предложение. Моя болезнь не из тех, с которой могут справиться врачи, и деньги тут ничем не помогут. Дело в том, что здесь я подвержен такой напасти, что мне жить не хочется. Днём и ночью, в лавке и в моей комнате, в одиночестве или на людях меня преследует и мучает призрак женщины. Стоит мне закрыть глаза, как он хватает меня за горло и душит. Как же давно я не вкушал сладостного ночного отдыха. Я не могу спать!..
– Почему же ты раньше молчал? – спросил Рокубэй.
– А что бы мне дал разговор с тобой? Этот призрак – не дух умершего. Его питает ненависть живого человека, и притом того, кого ты хорошо знаешь.
– Кто же это? – спросил удивлённый Рокубэй[7].
– Хозяйка этого дома, – смущённо пробормотал молодой человек, – жена господина Кихэя… Это она хочет моей смерти.
Рокубэя новость ошеломила. Он не сомневался в том, что племянник сказал ему правду, только не мог понять причину такой ненависти. Икирё может вызвать либо несчастная любовь, либо яростная неприязнь, и тогда он может появляться без ведома хозяина. Несчастная любовь здесь вряд ли подходит: жене господина Кихэя всё-таки далеко за пятьдесят. С другой стороны, что ещё мог сделать молодой работник, чтобы вызвать ненависть, способную породить икирё? Вёл он себя примерно, вежливостью обладал отменной, с обязанностями справлялся прекрасно. Загадка. И она весьма беспокоила Рокубэя. После долгих размышлений он всё же решил посоветоваться со своим господином и умолял его помочь разобраться в этом деле.
Кихэй тоже пришёл в замешательство, однако за сорок лет, что он знал Рокубэя, у него не было ни малейшей причины сомневаться в словах приказчика. Поэтому Кихэй позвал жену и тщательно расспросил её, по ходу дела поведав то, о чём рассказал больной молодой человек. Жена побледнела и заплакала, но после некоторых колебаний откровенно ответила:
– Думаю, то, что рассказал твой новый сотрудник об икирё, правда, однако я старалась ни словом, ни взглядом никогда не выдать своё отношение к нему, которого не могла изменить. Ты знаешь, что этот человек весьма ловок в делах, у него получается всё задуманное. С некоторых пор он приобрёл у нас в доме немалое влияние; рабочие и подмастерья смотрят ему в рот. А наш единственный сын, которому надлежит унаследовать наше состояние, сущий простак, им легко управлять. Я давно думаю о том, что этот ловкий