Меньше чем через десять минут удача улыбнулась, и луч прожектора попал на крупную вертикальную расщелину. По сдвинутой горке небольших камней сразу становилось понятно: здесь кто-то был. Я спрыгнул с гравибайка, поморщившись от боли в ногах, метнулся внутрь, включая фонарик на коммуникаторе, и…
Разумеется, сидя в засаде, паладины пили. Из двух десятков человек кто-то по разгильдяйству оставил кожаный бурдюк. Я достал из аптечки одноразовую перчатку, взял сосуд и вернулся обратно к стае пустынных падальщиков, которые потеряли своего лидера и в нерешительности всё так же никуда не двигались с места.
Взглядом я нашёл самого крупного хищника — светло-серого в тёмные полосы — и поманил пальцами.
— Кис-кис.
Гиена приподняла верхнюю губу, оскалив белоснежные клыки, и рванула на меня. Я перехватил её в воздухе хвостом, обвил шею ошейником, сдавил и повалил на землю. На всё ушли доли секунд, так что остальные члены стаи, встрепенувшиеся с мыслями «о, слабая жертва, сейчас загрызём», лишь нервно завыли, но подойти не рискнули.
Убедившись, что звери нападать со спины не планируют, признавая во мне сильного соперника (в некотором плане животные в разы лучше гуманоидов!), я продолжал стягивать хвостом шею гиены, а рукой подсунул под нос бурдюк. Дальше по плану был самый сложный и тонкий момент.
Цварги умеют считывать и внушать эмоции, потому что они представляют собой бета-колебания, генерируемые мозгом. Гиены — животные, разум у них небольшой, но всё-таки я эмиссар высшего звена с очень мощными резонаторами, а утоление голода в пирамиде Маслоу[2] находится на самой нижней ступени. Глубоко вдохнув, я сосредоточился и мысленно послал сигнал:
«Этот запах — еда. Этот человек тебе очень нужен. Это мясо. Лёгкая жертва, а ты голоден. Его надо найти. Ищи!»
Как запасной вариант была возможность дать гиене понюхать одеяло, на котором сидела Шейна, но он мне нравился существенно меньше. Если со мной что-то случится и я отвлекусь, гиена вцепится в девушку. Этого я себе точно не прощу. Даже теоретически я не хотел подставлять Шейну под удар.
Повторив приказ, я отпустил зверя. Гиена шарахнулась от меня, но тут же встопорщила шерсть и с воем понеслась прочь от скал.
«Получилось!» — мелькнуло в мыслях, и я вновь крутанул ручку газа, устремляясь за животным.
В груди теплился робкий росток надежды, что как бы быстро ни увозили Шейну, это всё равно в лучшем случае лошади, увязающие в песке под тяжестью здоровенных мужиков. А обезумевшая от голода, приспособленная к перемещениям по барханам пустынная гиена должна бежать минимум вдвое быстрее.
«Только бы найти Шейну вовремя! Только бы успеть!» — повторял как мантру, поддавая газу и держась строго в паре метров за животным. Зеркальце заднего вида показывало, что за нами рванула вся стая.
«А ну и к швархам! Стая так стая», — с безразличием подумал я и послал бета-колебания голода, хлыстом подгоняя отстающих.
[1] Шэйтарри — дорогостоящий и очень редкий алкоголь на территории Федерации Объединённых Миров, который для каждого гуманоида имеет свой собственный особый вкус.
[2] Пирамида Маслоу — иерархическая модель потребностей человека. Чем более он развит, тем на более высокой ступени стоит.
Глава 33. Спасение
Шейна
Два десятка мужчин гоготали, распивая арак из бурдюков и глиняных чаш. Кроме Франгаг, я не видела здесь женщин, но особенно и не рассматривала ничего вокруг. Всё моё внимание было приковано к огромным раскалённым щипцам, которые только что вытащили из костра. Металл там, где были лезвия, покраснел. Я почувствовала подходящую к горлу дурноту. Колени подогнулись, связанные руки невольно задрожали, небо со звёздами закружилось.
— Эй, не смей терять сознание! — Франгаг неожиданно вихрем бросилась ко мне и дала звонкую оплеуху, возвращая в отвратительную реальность. — Будешь нюхать своё палёное мясо и наблюдать, как из тебя вырезают шипы один за другим. Семнадцать на правой руке и столько же на левой! Я пережила, значит, и ты переживёшь!
Её светлые глаза нездорово блестели каким-то жутким торжеством, она несколько раз облизала сухие губы.
Сонный бородатый селянин в простой одежде — заниматься таким низким делом, как очищение женщины, паладины лично не хотели — бросил хмурый взгляд на мои связанные руки.
— Худые какие… Неудобно будет, да и темно. Боюсь девчонку оставить совсем без рук. Может, на рассвете всё сделаем?.. — начал он, всматриваясь в мои предплечья.
Робкий росток надежды шевельнулся в груди, но Франгаг жёстко его растоптала:
— Сейчас!
Росток высох быстрее, чем успел пустить корни. Мужчина недобро посмотрел на Франгаг, но тяжело вздохнул и за локоть подтолкнул меня к костру.
— Пойдём, там светлее, хоть что-нибудь увижу.
На ватных ногах я последовала за заспанным мужиком, молясь про себя, чтобы шипы вышли наружу. Тогда их просто срезали бы, и было бы не так больно. Однако проклятое травяное варево вызвало тягучее отупение и гул в голове. Я чувствовала, что шипы теперь не появятся вовсе.
— Может, не надо? — шёпотом спросила селянина, отчаянно желая найти союзника хотя бы в нём. — Разрежьте верёвки, дайте мне убежать. Я не хочу!
Он усмехнулся в ответ. Не зло, скорее, чуточку грустно.
— Надо было раньше об этом думать. А вообще, знатно тебя мамка подставила, могла бы и в детстве всю процедуру сделать. А теперь, если ребёночка хочешь, грязь надо удалять… Да погоди-и-и, переживёшь. Я поаккуратнее постараюсь. Шрамы, конечно, останутся, кожа-то не детская, но всё забудется, а потом родишь. Твой новый супруг, видимо, хочет, чтобы ты золотую вуалеску носила.
— Да нет у меня супруга теперь! — не выдержала я.
— О, извини, это не ко мне, — тут же стушевался селянин. — Я мастер по удалению шипов, у меня заказ от вон того уважаемого паладина. — Он кивнул в сторону Гафура.
«Какое же это лицемерие! Они боятся женщин и потому представляют наши шипы грязью, от которой надо избавляться», — горько подумала, наблюдая за всем как будто со стороны.
Я попробовала по-другому:
— И как же, по-вашему, я разделю постель с супругом, если он навсегда будет у меня ассоциироваться