«Пещеры. А я грязная».
— Можно я не буду?
— Тогда дождёшься в моей спальне. Не хочу, чтобы на тебя ещё какую дрянь навешали. Как только вернусь, мы с тобой обязательно поговорим. Хорошо? В моей спальне, ни шагу за порог. Можешь даже входную дверь чем-нибудь подпереть.
Я кивнула, а он принялся заправлять рубашку так активно, словно не его только что ударил паладин. Секунда-другая — и дверь открылась. Идрис окинул нас строгим взором:
— Лошади готовы. Вы поедете, санджар Робер?
— Да, разумеется. — Цварг вскочил с кресла и прошёл на выход лёгкой походкой. Если бы я не знала, что самолично проткнула его торс, то никогда бы не подумала, что у него рана.
— Храни вас Владыка, — прошептала я, когда шаги стихли.
Глава 18. Пещеры
Янн Робер
Когда мы выдвинулись в путь, солнце давно сошло с зенита. Я мрачно ехал на лошади, стараясь особенно не шевелиться, и каждые полчаса прикладывался к фляге. Воду я демонстративно набрал из колодца. После того, как я победил Гафура на поединке, ни один террасорец не посмел напомнить чудесное изречение, что воду хлебают только скотина да женщины.
Эмир большую часть пути общался со своим сыном Ихмером, а потому я со спокойной душой сжимал руку в кулак, стараясь остановить кровотечение. Рану на животе Шейна перевязала, а вот рука, покрытая лишь искусственной кожей, вновь начала кровить. К счастью, вода из фляги быстро смыла следы крови, а стража, которую взял с собой эмир, держалась на почтительном расстоянии и ничего не увидела. После заседания суда я чётко понимал, как жёстко подставлю принцессу, если дам кому-либо понять, что она меня ранила. Суда над Инной Фархас мне хватило за глаза, а вот как Шейна это провернула и почему — ещё предстояло узнать, когда вернусь во дворец.
Земля и песок исходили жаром. Даже лошади ступали неохотно, словно боялись обжечь ноги. Я мысленно радовался, что плащ сшит из технологичной теплоотводящей ткани. Не представляю, как все эти люди живут на Террасоре. Хорошо, что здесь хотя бы вода есть в колодцах.
На выходе из Аль-Мадината наш небольшой отряд свернул не на северо-восток, где я оставил «Галилею», а на юг. Сёла и поля пшеницы достаточно быстро сменились бескрайним песочным морем. Никогда раньше не замечал, что у песка бывает столько оттенков. Если ближе к городу дорога была скорее сероватой и бледно-жёлтой, то, постепенно удаляясь от Аль-Мадината, пейзаж приобретал насыщенный охровый оттенок.
Знойный ветер бил в лицо, закидывая колючие песчинки за шиворот. Я приспособил ворот плаща так, чтобы закрыть им нос и рот, но всё равно дышать было ужасно неудобно. Длинные ноги кобылицы начали постепенно увязать в рыхлом песке, и когда я подумал уточнить, почему мы отправились в пустыню на лошадях, а не на более подходящих для этого верблюдах, в песчаной дымке вдруг возникли скалы.
— А вот и наша цель! — Эмир неожиданно развернулся и довольно крикнул сквозь ветер, а затем словно мальчишка пришпорил своего жеребца. Пришлось, сжав зубы от боли в боку, рвануть за Идрисом.
Вход в скальные пещеры охраняло два десятка суровых воинов в кольчужных рубахах поверх длинных светлых одежд и в высоких кожаных сапогах. На головах вместо объёмных тюрбанов со вставками металлических пластин, какие носили городские паладины, красовались облегчённые, но полноценные шлемы. И, конечно же, экипировку завершали попарно скрещенные алебарды и ростовые щиты — на мой взгляд, ещё более громоздкие и неудобные, чем те, с которыми меня встретил Деорса.
— Охраняют драгоценность Аль-Мадината! — не без гордости сообщил эмир, поймав мой взгляд, и резво спрыгнул со своего жеребца.
Здесь же на входе с толстой книгой стоял приземистый мужчина, совершенно не похожий на воина — простая гражданская «канареечная» одежда, сандалии поверх носков и неожиданно куцая бородка. Около него останавливался каждый заходящий или выходящий террасорец и бросал отрывистую фразу. На эту реплику куцебородый старательно что-то выискивал в книге, затем вычеркивал тонким грифелем, обернутым в кусочек ткани, и кивал. После кивка стража неохотно разводила алебарды и пропускала человека.
— Да пребудет с вами Владыка! Пусть он пошлёт здоровье, крепких сыновей и послушных жён! — хором гаркнули воины, приветствуя наш отряд.
Эмир просто поднял руку, показывая, что принимает приветствие. Подоспевшие Деорса со своими паладинами и Ихмер ответили слово в слово точно так же.
— Как дела? — коротко бросил Идрис, передавая поводья от лошади стражу с алебардой.
Тот выпрямился ещё сильнее, ударив пяткой сапога по другому сапогу.
— Вчерашней ночью была песчаная буря, мы закрывали пещеры, но сейчас всё отлично. Работы идут.
Эмир кивнул и сделал знак следовать за ним. Куцебородый бросился что-то записывать в книгу, аж высунув кончик языка от усердия.
В первой, явно выдолбленной вручную пещере дышалось крайне тяжело. Если по дороге нас обдувал горячий ветер, то здесь густой спёртый воздух, казалось, обжигал кожу. В который раз я порадовался расовой регенерации. Как эти люди только выживают на Террасоре? Может, женщины здесь погибают чаще из-за тепловых ударов?
«Ну не в десять же раз», — ворчливо отозвался внутренний голос.
Всё верно. Не в десять. Слишком уж это статистически невероятно для представителей одного вида.
В углу огромной кучей лежали разнообразные плетёные корзинки и узкие металлические лопатки, напоминающие долото скульптора. Здесь же стоял грубо сколоченный стол со множеством масляных ламп. Одну такую, низко кланяясь, стражник передал эмиру. Идрис Свет Истины схватил её, не останавливаясь, уверенными широкими шагами пересек помещение и рванул по узкому природному коридору — очевидно, трещине в горной породе. За нами последовали Ихмер, Деорса и его три воина, остальные предпочли остаться снаружи.
Мы пробирались по извилистому, ныряющему то вверх, то вниз туннелю, иногда пути расходились или даже сливались — так я понял, что скалы испещрены трещинами. Целый лабиринт… Камень, на первый взгляд, был неоднородным — где-то светлее, где-то темнее. Местами стены подходили так близко друг к другу, что я невольно задумался, как здесь ходит пышнотелая аристократия. Наиболее тучные террасорцы в некоторых местах точно бы застряли. По логике выходило, что никак.
— А каменные розы могут добывать все горожане? — на всякий случай переспросил я.
— Все могут, но не все хотят, — отозвался эмир, лишь частично оборачиваясь через плечо. — Зажиточные купцы, мастера по оружию и прославленные паладины