До Гафура доходило долго. Его эмоции сменились на недоумение и лишь секундами тремя позднее — на злость.
— Кто это сказал? — развернулся он, ища меня взглядом. Я облегчил ему задачу, стремительно подходя к эмиру.
К слову, группа в полосатых купальниках зашепталась и заволновалась, но я постарался от всех абстрагироваться, сосредотачиваясь исключительно на настоящем.
— Это что, шутка по вашим обычаям? — Гафур наконец нашёл меня и остановился взглядом на рогах, думая, что это самая опасная часть тела цваргов. Ох, ты почти не ошибся. Почти. — Да как ты смеешь?! — взревел наконец паладин.
— Прошу прощения, Гафур, это наверняка какое-то недоразумение. — Идрис вскинул ладони вверх, пытаясь утихомирить жениха, и понизил голос до злого шипения: — При всём уважении, санджар Робер, у нас сейчас праздник. Я выдаю дочь замуж…
Внезапно в голове вспышкой пронеслось воспоминание, как я бросил золотую побрякушку под ноги женщине в поле. «Крестьянин мог подумать, что вы хотите купить его жену». Решение пришло само собой.
— Я её покупаю. Я заплачу больше.
Тишина опустилась на зал. Наверное, надо было промолчать, давая Идрису определиться, какие связи выгоднее, но я краем глаза поймал благодарный взгляд Шейны и добавил:
— Или мы можем спросить у вашей приёмной дочери, какого мужа она предпочитает.
Фраза определённо оказалась неверной, так как сзади послышались смешки, многочисленные женщины бесшумно заколыхались в своих балахонах, а Гафур разразился громким смехом:
— Ха! Во чудак! У порядочно воспитанной женщины сердце испытывает жажду, и оно впитает любовь любого мужчины, которого ей сосватают родители. Ты сейчас либо нёс чушь, либо намеренно оскорбил правителя Аль-Мадината, намекнув, что он не в состоянии воспитать послушную дочь!
Я мысленно выругался, остро ощущая возрастающее негодование Идриса. Шварх! Определённо Гафур был прав.
— Прошу прощения. — Я мгновенно развернулся к эмиру. — Мы можем поговорить наедине?
Идрис взмахом руки приказал всем мужчинам выйти. Гафур явно не хотел этого делать, но эмир чётко прогромыхал:
— Я не оставлю тебя и твоих друзей наедине со своими женщинами. Обещаю, позову, как только приму решение.
Ого! «Своими женщинами». Выходит, кто здесь не жёны, то, видимо, дочери…
Сразу за тем, как нога последнего мужчины покинула зал, хмурый Идрис показал жестом, чтобы мы вошли в соседнюю дверь.
— Санджар Робер, только из глубокого уважения к способностям вашей расы и торговым связям с Цваргом я вытерпел вашу выходку, но это в высшей степени неприемлемо… — начал он.
— Я действительно прошу прощения, не имел целью вас обидеть. И да, я не отказываюсь от своих слов, я хочу выкупить Шейну для себя.
— Для себя? — Мужчина нахмурился ещё сильнее. — Вы хотите взять её в жёны? Насколько мне известно, на Цварге невозможно завести нескольких жён. Вы женаты?
Я помассировал виски. Как же сложно! Шварх. Если Идрис в курсе про законы Цварга, то вполне может связаться по коммуникатору и сделать запрос на мой счёт… да хоть у того же Фабриса! Судя по тому, что мужчина дёрнулся к наручному браслету, именно это он и собирался делать.
Шварх-шварх-шварх! Нестабильная сингулярность, Янн, думай быстрее!
— Да, я женат.
Рука градоправителя, потянувшаяся к коммуникатору, опустилась.
— Тогда о чём мы вообще говорим? — Он шагнул к двери, но я остановил его.
— Идрис, вы же любите Шейну?
Мужчина вздрогнул и развернулся.
— Что вы имеете в виду?
— Я имею в виду, что со мной ей будет лучше. Да, я женат, но я готов забрать Шейну с Террасоры, как только… — Я чуть было не ляпнул «как только разберусь с высокой женской смертностью в пещерах». — …Мы завершим сделку. Я готов дать слово, что позабочусь о Шейне. И золота пришлю много больше, чем Гафур.
Идрис шумно вздохнул и пригладил седую бороду.
— Санджар Робер, мне нравится ваша целеустремлённость, но…
— И ей будет со мной лучше. Сколько жён у этого паладина?
— Две. Шейна будет третьей.
— А у меня одна, и клянусь, она не будет знать финансового недостатка. Я куплю ей дом и со временем подберу ей достойного мужа.
Честно говоря, я кривил душой. После того, что произошло этой ночью и как трогала меня эта девочка, вся сущность протестовала против мысли, что у Шейны будет кто-то другой. Но я должен был произнести эти слова. Хотя бы для себя.
— Ей двадцать пять лет. Она перестарок. Зачем она вам?
— В моём Мире двадцать пять лет не считается возрастом.
Я не стал добавлять, что продолжительность жизни на Террасоре в принципе сомнительная, если учитывать тотальную антисанитарию и отсутствие элементарной медицины.
Идрис сжал губы и задумчиво потёр подбородок указательным пальцем.
— Санджар Робер, цварги для нас хоть и выгодные деловые партнёры, но при этом чужаки. Вы не почитаете наши законы и не способны обращаться с женщиной так, как она заслуживает.
Нестабильная сингулярность! Это мне сейчас ещё и замечание сделали?
— Я никогда не ударю женщину, не повышу голос и не оставлю без еды и крова над головой. Что-то ещё нужно уметь? — Увы, смягчить плещущуюся ярость в голосе не получилось.
Спокойствие, Янн, только спокойствие. Надо попытаться говорить с эмиром на «его» языке, только тогда тебя воспримут серьёзно.
— Да, многое. Мне действительно жаль, что вы этого не понимаете, санджар Робер. — Идрис Свет Истины покачал головой и шумно вздохнул.
Я смотрел на эмира и мысленно прикидывал, как бы поудобнее схватить его, чтобы обеспечить физический контакт и на уровне бета-колебаний внушить всё что нужно. Я опасался, что, испытывая злость и сильную боль в боку, могу переборщить с воздействием и случайно выжечь мозг этому мужчине, опять же, превышение служебных полномочий, а потому несколько секунд взял на то, чтобы успокоиться. Именно этих нескольких секунд Идрису и хватило, чтобы объявить: «Я считаю, что Гафур ей станет достойным мужем. Решено!» — и толкнуть дверь обратно в торжественный зал.
«Шва-а-арх, такой момент упустил!»
А дальше как в замедленной съемке я наблюдал, как Идрис подходит к Шейне. В этот момент разгорячённый и раскрасневшийся Гафур врывается обратно в зал и прежде, чем эмир успевает повторить свою фразу, выкрикивает:
— Требую решение поединком!
«Ого, а так можно было?!»
На секунду или другую все в зале замирают, а потом взрываются фейерверком эмоций. От Эмира приходит волна раздражения, от Шейны — колоссального страха, от женщин — замешательства и даже