— Я наложу на руку фиксирующую повязку и…
— О, нет, это не надо! Распыли искусственную кожу поверх — и всё.
— Но рана зарастет быстрее, если будет соприкасаться с губкой, пропитанной заживляющей мазью.
— А ещё она будет торчать, как флаг над лункой для гольфа… Нет-нет, с животом делай что хочешь, под одеждой всё равно незаметно, а ладонь пускай зарастает сама. Разрешаю использовать лишь искусственную кожу. Никто не должен понять, что я ранен.
— Но, сэр, это неразумно…
— Выполнять!
Как послушный корабль Лея перестала спорить и вновь взялась за дело. Через полчаса я уже был обколот всем, чем только можно и нельзя, Лея поставила пару капельниц с физраствором и глюкозой, на всякий случай дала антибиотик и закрепила рану жидким клеем — аналогом хирургическому шву. Но на просьбу об обезболивающем ответила категорическим отказом:
— Слишком высокая концентрация алкоголя в крови. Обезболивающее может вступить в конфронтацию, и расовые регенеративные функции организма снизятся до человеческих показателей. Опасно.
— Никогда больше не буду напиваться… — пообещал себе, морщась от первых движений после капсулы.
Благодаря экспертизе корабля я больше не переживал за рану, но больно было ужасно.
— Отличное решение! — похвалила Лея, а я подумал, что бортовой компьютер вполне реально обучить сарказму. — И всё-таки вы не ответили, господин эмиссар высшего звена, — вновь подала голос Лея, когда я сделал пару тестовых поворотов туловища. — Кто на вас напал?
— Саблезубый тигр.
— Но… по моим данным, на Террасоре не водится такой вид животных. Мне обратиться к реестру планет и добавить информацию о фауне?
— Что? Лея, нет, это была шутка. Ладно, выведи куда-нибудь теперь объёмную голограмму моего ранения. Только не внутренности, а как снаружи смотрелось, хорошо? И коммуникатор мой заряди.
— Да, разумеется…
Через секунду я уже задумчиво рассматривал зависшую в воздухе модель собственного тела с дыркой в ладони и, оказывается, двумя дырками в животе, причем все три отверстия были разного диаметра и глубины, а корабль тихо жужжал вентиляцией. Мои мысли неслись вскачь… То, что Шейна на меня напала случайно, было очевидно. Но куда она дела оружие? Как ударила сразу тремя ножами? Мотив тоже остается под вопросом, хотя, судя по реакции — для неё самой это стало неожиданностью. Тут возникает вопрос: зачем эта девушка вообще пришла ко мне в спальню?! Да ещё и с оружием. Видимо, какие-то особенности местной психологии.
— Господин Робер.
— М-м-м?
— Вас вызывает ваша жена.
— Что, прямо сейчас?
— Да.
— Скажи, что я умер…
— При всём уважении, господин Робер, это жестоко.
Конечно жестоко. Эсмеральда станцует канкан от счастья, что все мои деньги теперь её, а затем расстроится, когда выяснится, что это не так. Я вздохнул.
— Хорошо, скажи, что я на серьёзной операции.
— Передаю. Но вынуждена предупредить, что она грозилась в следующий раз общаться с вашим начальством, если вы вновь не выйдете на связь.
Я поморщился. В этом вся Эсми: когда уговоры, капризы и крики не прокатывают, она переходит на шантаж.
— Ладно, Лея, с тобой, как всегда, было очень интересно, но мне надо идти обратно. Давай сюда коммуникатор, надеюсь, он зарядился… Надо возвращаться, пока меня не хватились.
Глава 16. День свадьбы
Шейна
Часы до рассвета я металась по комнате, думая, что вот-вот сейчас кто-то зайдёт в комнату Янна, обнаружит его тело, а затем поднимутся крики и паника во всём дворце. Силис, конечно же, сразу вспомнит разводы крови у меня на руках. Это не тот случай, когда она станет молчать.
«Я нанесла ему смертельное ранение», — крутилась одна и та же мысль в голове. Я смотрела на собственные руки и ненавидела их.
При самом лучшем раскладе мне разрешат утопиться самой… при худшем — даже думать было страшно. Я не могла ни есть, ни пить, ни плакать. Вообще ничего не могла — лишь бессмысленно метаться по комнате, ощущая себя птицей в клетке.
С первыми лучами солнца ко мне явились служанки подготавливать к церемонии. Вначале заставили принять ванну со стеклянным песком из пустыни Нефуд. Песок отличался тем, что представлял собой очень мелкую и острую крошку. Именно на таком Франгаг заставляла стоять часами в детстве, когда наказывала за проступки, но если стеклянный песок просеять через мелкое сито и натереться, то кожа на несколько недель становится безволосой и гладкой. Служанки так старательно обработали всё моё тело, что шрамы от затянувшихся за ночь ранок на руках перестали быть заметны. После песчаной ванны шли омовения, а затем старательные пышнотелые замужние женщины дворца намазали меня цветочными маслами. «Женщина должна благоухать, словно цветок в пустыне, — наставляли они. — Следи за своим телом отныне ежедневно и еженощно, ибо женское тело — это оазис для Мужчины, из которого он пьёт живительную влагу».
Я делала что говорят и с внутренним безразличием кивала, выполняя просьбы повернуться или встать, совсем как послушные джинны из древних сказаний. После натирания маслами пришла молчаливая седая женщина в чёрном платке. Не произнеся ни слова, она расписала искусными узорами тело — грудь, живот и ноги от бёдер до самых щиколоток. Я с удивлением рассматривала, как хна впитывается в кожу.
— Это благословение, — наконец сказала художница, с трудом поднимаясь с колен. — Ноги твои будут длинными и сильными, оплетут мужское тело столько раз, чтобы он поделился своим семенем, лоно твоё понесёт ребёнка так быстро, как только сможет. — Тут она недовольно поджала губы, явно подумав, что для детей я старовата. — Надеюсь, — добавила художница. — Ну а грудь я украсила символами плодородия. Когда родится дитя, ты сможешь его выкормить сама.
— Спасибо вашим рукам, санджара. — Как в тумане я произнесла традиционную благодарность.
Женщина поклонилась и вышла, а вслед за ней в комнату вновь зашли служанки с ворохом разноцветных тканей — алой, жёлтой, золотой и сине-зелёной.
«Владыка создал Женщину, чтобы она служила ему усладой, остужала огонь в его крови…» — услужливо подсказала память. Красный цвет символизировал пламя, которое я впитаю, выйдя замуж за Гафура. Жёлтый в наряд невесты добавляли как символ песков, которыми была покрыта Террасора, золотой — как пожелание богатства, а сине-зелёные ленты вшивали в подъюбник — как цвета лепестков каменных роз, что хранят влагу даже в засухи.
— Санджара, это не на руку, это на ногу, — вежливо