Миг — и меня прострелило нехорошим предчувствием. Никаких ночных бабочек я не заказывал, террасорки остались в бане, на Тур-Рине я был очень давно и только собирался туда заскочить… Неужели Эсмеральда выкинула очередной финт ушами? Нет, я на Террасоре, а не на Цварге, её здесь быть не должно! Тогда кто?!
Я распахнул глаза и прежде, чем зрение адаптировалось к темноте, резко сел, хватая девушку за руку:
— Ты кто такая?
Мгновение — и невыносимо жгучая боль прострелила мою ладонь и живот. Дышать стало тяжело, изо рта вырвался надсадный хрип, а в висках запульсировало с ужасной силой — резонаторы уловили сильнейший испуг Шейны.
Теперь я уже точно знал, что это Шейна.
«Днём ты сравнил взгляд подсудимой с воткнутым кинжалом в живот. Поздравляю, теперь у тебя есть все шансы сопоставить ощущения на практике», — ехидно прокомментировал внутренний голос.
— Простите-простите, пожалуйста, я не специально… Если бы я только знала! О, Владыка карает меня…
Она вскочила, заламывая руки. Жемчужные нити и украшения в волосах зазвенели колокольчиками. Честно говоря, я даже не мог сказать, что больнее — дырка в животе, из которой хлестала кровь и которую я тщетно пытался прикрыть ладонью, или рыдания Шейны, граничащие с паническим сумасшествием.
— А-а-ар!
Шварх! Это говорят в постели, но обычно получается возбуждающе, а у меня вышло, скорее, похоже на рык раненого медведя. Космос задери, темно-то как! Я хотел попросить включить долбаный свет, но вовремя вспомнил, что в этой дыре ещё не изобрели электричество. А в коммуникаторе севшая батарейка. Просто прекрасно!
— Шейна, зажги свечу.
— Что?
— Свечу! И… дай тряпку, любую, какой можно перевязать рану.
— А, да… конечно! — Она шумно всхлипнула и бросилась исполнять.
Я же, сосредоточившись и выдохнув воздух так, чтобы вновь не зареветь от резкого движения, подтянул колени и сел поудобнее, опершись спиной на стену. Твою галактику! Мне пускали кишки в пропавших гнилью подземных канализациях Тур-Рина, но всё равно это ощущалось как-то не так.
— Вот тебе и всемогущее сверхсущество, Фабрис… — пробормотал я, пытаясь сообразить, чем и, главное, зачем Шейна меня пырнула.
Она выбежала из кабинета, держа дрожащими руками зажжённый канделябр с тремя тонкими свечами. Ежесекундно всхлипывая, опустила его на прикроватную тумбочку, а затем растерянно протянула свой плащ.
— Вот… ткань… плотная… чистая. Сегодня стирала.
Никакого ножа у неё при себе не было, а потому я молча взял плащ и располосовал хвостом на длинные лоскуты. Один сложил во много раз наподобие тампона, вторым кое-как обмотал себя вокруг талии. Ладонь тоже кровоточила, но, по моим ощущениям, это как раз было несерьёзной раной. Сейчас надо было молиться, чтобы не оказалось задето ни одного жизненно важного органа. У «Галилеи» есть неплохой медицинский сканер, качественная аптечка и даже спрей с искусственной кожей… Если совсем конец Вселенной, то можно Лею позвать сюда.
«Как только придумаешь, как зарядить коммуникатор от местных свечей», — заботливо напомнил внутренний голос, и я позволил себе тихо, но смачно выругаться на родном языке.
— Вы умираете? Это молитва, да? — всхлипнула Шейна.
В её ментальном фоне царил такой разлад, что, видимо, мои резонаторы решили не перегружать мозг. По бета-колебаниям выходило, что ей даже больнее, чем мне. Я внимательно осмотрел девушку в отблесках свечей: кружевной нежно-розовый пеньюар маняще облегал стройную фигуру. В светлых локонах, уложенных в сложную причёску из многочисленных кос, пускали лунные блики молочный жемчуг и золотые шармы[1]. Очень красивая принцесса… Шейна определённо готовилась к этой ночи. Если бы только не алые разводы на широких рукавах и прокушенная от волнения губа… Некстати в голову пришла мысль, что если в «Саге Первых Дней» есть кровавые жертвоприношения, то мы точно качественно умаслили местного бога.
Ладно, чёрный юмор в сторону. Я прижал ладонь поверх раны посильнее, внутренне прислушиваясь к ощущениям. Сейчас я как никогда надеялся на хвалёную регенерацию цваргов.
— Нет. — Я выдохнул слишком резко и поморщился от прострелившей бок боли. Вторя этому мерзкому ощущению, закружилась голова. — Я не молюсь. Всё будет в порядке.
— Вы умираете! Это я виновата! Я!!! — Шейна вдруг вскочила с кровати и упала на колени, заломив руки перед собой. — Янн, простите, я понятия не имела, что так получится, но у меня завтра свадьба, вот я и подумала, что если приду к вам, то уже не буду нужна Гафуру, а если так, то и в рукавицах нет смысла. Я грязная, но я не хочу…
Дальше шёл какой-то невообразимый поток слов и мыслей, которые складывались в моём мозгу в единую бессвязную, но болезненную кашу.
— Шейна… — прохрипел, чувствуя, как пульсация в лобной доле усиливается. — Пожалуйста, тише.
Она судорожно шмыгнула носом и кивнула.
— Давайте… я кого-нибудь позову? У эмира есть личный лекарь.
Ага, чтобы он приштопал печень к кишечнику? Увольте. Сам дотяну до Леи и как-нибудь разберусь. Ко всему, интуиция подсказывала, что если кто-то узнает, что случилось в этой спальне, то Шейну ой как накажут.
— Нет, никого не надо, — сквозь зубы повторил я. — Принеси воды и иди спать. Завтра разберёмся.
— Но… как же… я должна во всём сознаться…
Она до побелевших костяшек вцепилась пальцами в рукав платья. Её дымчато-голубые глаза смотрели с испугом и немой мольбой. Мне очень хотелось расспросить, что же здесь, швархи задери, вообще произошло, куда она спрятала оружие и почему вообще пришла среди ночи, но с каждой секундой говорить становилось всё тяжелее и тяжелее. Во рту резко высохло, как в пустыне.
— Шейна, принеси воды и не смей никому ничего рассказывать. — Я добавил в голос строгости, и это неожиданно помогло. Она вздрогнула и тенью метнулась за дверь. Меньше чем через минуту рядом со мной на тумбе стоял огромный графин воды.
— Я могу сделать для вас ещё что-то, Янн?
— Нет, спасибо. Иди спать.
— Я буду спать здесь, рядом с вами. — Она решительно вскинула подбородок и посмотрела на меня блестящими от слёз глазами.
— Где здесь? — Я даже не удержался и фыркнул, оглядев постель. Не кровать, а операционная… — Во-первых, здесь всё в крови. Во-вторых, не ты ли говорила, что девушкам нельзя надолго оставаться наедине с мужчиной?
— Ну и что? Янн, когда вы умрете,