Встречу с дерматологом мы провели через видеокамеру: счет за 5-минутный онлайн-прием пришел на 130 долларов. Выписанное врачом лекарство стоило еще 550 долларов, за которое раньше платила страховая. Мое отчаяние было настолько велико, что не передать словами.
Я продолжила долбиться в закрытые двери и к концу мая, аллилуйя, выбила для дочери бесплатную медстраховку. И 130-долларовый счет за прием у доктора, и стоимость лекарства были компенсированы. Это была победа после поражения – я ликовала.
В этот же месяц адвокат отправил мастера по изготовлению ключей: за свои кровные 222 доллара я успешно сделала новый ключ от автомобиля и попросила О'Коннора вписать счет в долг Джонсону, чтобы предъявить при дележе наследства. Адвокат обещал исполнить просьбу.
Теперь предстояло добиться вожделенного пособия по потере кормильца на ребенка, от которого зависела дальнейшая жизнь. Собрав кучу документов и потратив целый месяц сил, энергии и времени, мы отправили их по почте и стали ждать. Через две недели пришел ответ: “В пособии вам отказано. Вы не подпадаете под критерии”.
Это было еще одним ударом под дых и стало первым поражением в борьбе за выживание. Ну что ж, раз одни двери перед нами закрылись, это означало, что откроются другие.
К адвокату в первое время ездили постоянно: чаще всего возил Пол, но стало неудобно непрерывно отрывать его от работы, поэтому просила других знакомых, которые по мере возможностей помогали. О'Коннор предупредил: “Будьте осторожны с пистолетом, не то бывшая жена найдет повод учинить новые неприятности”. Поэтому, по его совету, пистолет, что остался от мужа, пришлось спрятать у Пола – человека, имеющего разрешение на хранение и ношение оружия.
Старики все еще заботились о нас, и один раз сын Фредди, Ник, по просьбе отца покосил наши газоны на своей газонокосилке: стало не так страшно гулять по траве, змеи под ногами больше не попадались.
Бытовые трудности плотно соседствовали с горечью утраты. При мыслях о муже все еще накрывало, каждое маленькое воспоминание откликалось физической болью в груди. Еще долгое время любой угол в доме, всякая вещь, бумажка, карандашик были связаны невидимой нитью с дорогим человеком.
Вот этот молоточек он тогда держал в руке и что-то тут заколачивал, молоточек прямо тут и остался лежать… А эти расчёты он делал на листке, и это его почерк, такой знакомый и родной… и было это совсем недавно. А вот его зарядное устройство, которое он тогда потерял и не мог найти, а оно вот, оказывается, застряло за матрасом кровати…
Я старалась не открывать шкаф с одеждой, не смотреть на все еще стоявшую у стены обувь, не трогать записные книжки. Я надеялась, что скоро окрепну и смогу взглянуть на вещи без резкой боли в груди. И мне перестал сниться тот самый сон с уплывающим Дином.
Продажа машины, в которую не могла заглянуть без слез, все еще висела на мне, но оказалось, что надо предоставить в ГАИ новую кучу документов, на сбор которых должно было уйти все лето, и найти покупателя. Забегая вперед, скажу, что бедный внедорожник был продан только осенью. Дин так его любил; надеюсь, машина принесет много удачи новым владельцам.
В июле раздел имущества застопорился: семейка Адамс упорно вставляла палки в колеса моему адвокату, чтобы осложнить процесс. Своим недалеким умом они не понимали, что чем больше препятствий чинят, тем дольше не сможем разделить наследство, а следовательно, не сможем уехать из дома.
Между тем, удалось продать скутер: продала дешево, но была рада, что выручила немного наличных. Вначале было страшно приглашать в дом незнакомых людей, но все прошло гладко.
В школе, войдя в наше бедственное положение, дочери позволили посетить курсы вождения вне очереди (ее ровесники прошли два года назад). И через два месяца, летом, дочь успешно сдала экзамены и получила водительские права. Это стало еще одним жирным плюсом в копилку наших побед.
Начался сезон ураганов, который происходит каждое лето на восточном побережье. В такие дни было особенно беспокойно: дом мог остаться без света и воды, а вековые дубы могли быть выкорчеваны с корнем. Прежде, с мужем, мы уезжали и пережидали стихию в отелях по несколько дней, теперь же должны были сидеть в доме и надеяться на чудо.
Пришедшая стихия со страшной силой обрушилась на дом: стеклянные входные двери отворились нараспашку, свет внезапно погас, грянул оглушительный гром, сверкнула ослепительная молния. Дождь сплошным потоком полил с неба и потек в дом.
Мы с дочерью изо всех сил налегли на дверь, пытаясь закрыть, но створки больше не держались в пазлах. Оставив дочь у входа одну, я побежала за молотком и гвоздями: кое-как удалось прибить створку к полу, чтобы больше не отворялась. Затем забаррикадировали все входы стульями и предметами мебели. Худо-бедно, но и с этой стихией научились справляться.
Исповедь Фредди
После суда мы в первый раз почувствовали что-то вроде свободы и немного расслабились. Семейке больше не к чему было придраться, и, наверное, их лихорадило от проигрыша в суде: не получили подпись, заработали запрет на приближение, не добились своей цели повесить на меня статью.
Они ошиблись, считая меня овечкой, хотя частично были правы: я оказалась овечкой, но с бульдожьей пастью.
Больше о семейке в ту весну мы не слышали. Им однозначно не давал покоя факт нашего проживания в доме – я это чуяла нутром. При всем желании мы не могли съехать: денег на съем нового жилья не хватало, я официально числилась безработной, а раздел имущества никак не завершался. А они продолжали следить за мной в соцсетях через секретные аккаунты, что подтвердил Коротышка в новом диалоге с О'Коннором. Теперь приходилось тщательно фильтровать контент в соцсетях и писать шифром все, за что они могли зацепиться, выискивая новый “компромат”.
В одну из поездок в адвокатскую контору О'Коннор рассказал, что ему звонил Джо Джонсон.
– Чего она пишет в соцсетях, будто мы ее обижаем? – возмущался упырь по телефону. Похоже, он ожидал лестных комплиментов и хвалебных отзывов в свой адрес.
А дело было так: в инстаграм* я рассказала, что знаю, кто украл ключи от машины. Джонсон незамедлительно отреагировал и позвонил адвокату с жалобой на поклеп. Таким образом, я поняла, что ежедневная слежка продолжается, и надо держать ухо востро, чтобы снова написанное не обернулось против меня.
Я, наконец, смогла отдаться эмоциям: каждый день умывалась слезами, вспоминая мужа, и пыталась снова встретиться с ним, но больше он