…Их встречи в последнее время стали очень редкими. И вот опять не такое радостное, как раньше, свидание. Она знаками задает ему роковой вопрос: «Ты разлюбил меня?» В былое время он бы заговорил горячо-горячо, чтобы в потоке пустых слов утопить истинные чувства, скрыть неотвратимо наступившее охлаждение. Теперь же, будучи беззащитным перед обнаженным прямым вопросом, он лишь потупил глаза и виновато кивнул. Наступил разрыв, может быть, на благо обоих молодых людей.
Происшедшую с жителями города метаморфозу можно было понять, лишь вспомнив слова Талейрана: язык дан дипломату, чтобы скрывать свои мысли. И хотя в городке не проживал ни один профессиональный дипломат, талейрановская мысль нашла здесь неожиданное подтверждение. Лишившись привычного прикрытия — слова, люди в общении друг с другом перестали лукавить, уклоняться от истины, двоедушничать. Отношения стали яснее, определеннее. Никто открыто не льстил другому, чтобы потом за глаза ругать, не давал краснобайских публичных обещаний, будучи внутренне убежден, что этих обязательств он никогда не выполнит. Редкими стали такие явления, как обман, клевета, сплетни и очернительство.
Приятно было наблюдать, как, встретившись на улице, у фабричных ворот, дверей учреждений, горожане обменивались скупыми жестами, сердечно жали друг другу руки и мирно расходились в разные стороны. Прекратились возникавшие прежде из-за какого-нибудь пустяка перебранки, не слышно стало злых и несправедливых взаимных упреков, сама собой исчезла брань. Городок стал неузнаваем.
А в природе меж тем неслышно происходило извечное движение. Растаяли без остатка туманы, сверху теперь сыпал колючий сухой снежок. Когда он прекращался, городок купался в сиянии ясного небосвода. Регулярно прилетали и улетали самолеты, и побелевшие поля надолго замерли, не тревожимые криком птиц, откочевавших на юг. Морозный воздух, напоенный хвоей окружающих городок лесов, был чист и прозрачен.
Люди теперь дышали свободно и глубоко, постепенно избавляясь от нечаянно-негаданно свалившегося на них недуга. Сначала они говорили друг с другом вполголоса, потом погромче, наконец, во весь голос.
«Эй, уголовник! — кричал прохожий шоферу такси. — Куда прешь на человека? В тюрягу захотелось?» — хотя к строгой административной ответственности надо было привлекать самого прохожего, так грубо и преднамеренно нарушал он правила дорожного движения.
— Нет больше обливных кастрюлек, бабушка, истинный крест, — говорила продавщица пожилой покупательнице. — Провались я на этом месте.
Хотя десяток кастрюлек для «своих» стояли у нее в подсобке и она отлично знала, что провалиться сквозь землю можно лишь в сказке, но никак не в хозмаге.
— Ну что ты так вырядилась, бесстыжая, чай, здесь не пляж, — делает замечание в автобусе грузная, оплывшая пассажирка стройной девице в мини-юбке.
— А ты, тетка, если стесняешься, надень темные очки, — не лезет за словом в карман девица. — Видела я скромницу вроде тебя в гробу!
Хотя бранятся они непристойно, грубо, никто их не останавливает.
Молчаливая неделя кончилась. И жизнь городка вошла в обычную норму.
ПРИРУЧЕНИЕ БЮРОКРАТИЗМА
Дошла недавно до меня новость: хотят будто бы закрыть бюрократизм. Знаете, так, как закрывают фабрику, продукция которой перестала пользоваться спросом, или рудники, если месторождения иссякли и эксплуатировать их дальше экономически просто невыгодно. Новость сильно встревожила меня: правильно ли мы поступаем, не преждевременно ли?
Конечно, с одной стороны, может быть, и правильно. Пишущая братия жалуется: тема, мол, исчерпана, не хватает за душу, как прежде.
Я волком бы
выгрыз
бюрократизм, —
сказано, конечно, сильно. Но когда? Больше сорока пяти лет назад. А других таких же вдохновенных строчек не написано. Явный признак непопулярности темы или падения удельного веса сатирического пафоса в жанре поэзии.
Хнычут карикатуристы: не можем, дескать, больше рисовать эту отвратительную физиономию в очках с роговой оправой и тупым взглядом. Примелькалась она, и люди обращают на нее внимание не больше, чем на табличку «По газонам не ходить!».
Сетуют эстрадные артисты. Перестала маска бюрократа пользоваться успехом. И не потому, что вытеснили ее Авдотья Никитична и Вероника Маврикиевна, а ввиду выработки у зрителей иммунитета. Не хочет он над бюрократом смеяться, хоть убей его!
Одним словом, по всем линиям наметилась явно тупиковая ситуация.
И все-таки не рановато ли списывать в архив, объявлять дешевую распродажу, отправлять на слом? Исчерпали ли мы все возможности бюрократизма? Думаю, что нет. Особенно если учесть, что мы думали только о в р е д е, какой он причиняет, и упускали из виду п о л ь з у, которую может приносить бюрократизм.
Позвольте, а разве такое возможно, спросите вы? Вполне возможно, все зависит от условий, ситуации и целей, которых мы хотим достигнуть. Не претендуя на патент, автор, тем не менее, берет на себя труд показать на ряде конкретных примеров полезный, так сказать, созидательный бюрократизм. Это в известной мере напоминает процесс одомашнивания дикой кошки, когда человек, приручив ее, использовал врожденные хищные инстинкты пушистого зверька в общественных интересах.
Начнем хотя бы со следующего эксперимента: как можно в союзе с бюрократизмом бороться против бесхозяйственности, даже побеждать ее?
Правление Банка Откровенной Бесхозяйственности, именуемого в дальнейшем БОБ. За столом с табличкой «Председатель» восседает бюрократ. Он принимает посетителя.
— Мы просим правление банка, — говорит посетитель, — ассигновать шестнадцать миллионов на строительство завода фарфоровой посуды.
— На местном сырье?
— Так точно. Но глины хватит на два, от силы на три десятка чайных сервизов.
— Чем это подтверждено?
— Данными геологоразведки. Правда, ее провели после того, как проект завода был утвержден и внесен в генплан, но все-таки провели.
— Значит, завод сразу же после пуска…
— Встанет на консервацию.
— А где гарантия, что завод не будет переориентирован, скажем, на деревообработку?
— Вокруг завода в радиусе более тысячи километров нет ни одного деревца. Леса вырублены еще в восемнадцатом веке. Вот справка Гослесфонда.
— Тогда на переработку шерсти.
— Но единственным источником шерсти в нашей области являются эрдельтерьеры и колли. Однако этих собак обеих пород насчитывается у нас не более двухсот. Можете ознакомиться с годовым отчетом общества собаководов.
— Значит, шестнадцать миллионов рублей, ассигнованных нашим банком, окажутся выброшенными на ветер?
Посетитель, обрадованный тем, что ему удалось успешно преодолеть все бюрократические рогатки, восторженно восклицает:
— Так точно, на ветер! Можно оформлять ассигнования?
— Не спешите в кассу! Мне нужен еще один документ.
— О боже! Какой еще?
— Документ, подтверждающий тот факт, что в районе строительства на самом деле дуют ветры и что они способны разметать шестнадцать миллионов рублей, как дорожную пыль.
Посетитель поднимается со стула, в изнеможении отирает со лба выступивший пот и, пошатываясь, направляется к выходу. Он бормочет, как в бреду:
— Чинуша… канцелярист… бюрократ несчастный!
Ну, а теперь перенесемся в область быта,