– Кто ты? – процедил, находясь в бреду, не различая, кто перед ним.
– Твоё спасение, не мешай мне, если хочешь выжить.
Ворон, отпустив её руку, уронил свою и потерял сознание. Орлица начала промывать рану. Вугор стоял у входа, сложив могучие руки на груди. «Она спасёт его».
– Нож.
Он передал ей рукояткой раскалённый кинжал. Сакура прижгла рану и кровь остановилась. Ворон тяжело вздохнул.
– Теперь всё будет хорошо, он сильный, выживет.
– Госпожа Сакура, вы же должны его ненавидеть.
Она повернула голову, рыжие волосы, будто вспыхнули от солнечных лучей, пробивающихся сквозь щели лачуги. Он снова ей невольно залюбовался. «Роланд ты не можешь не полюбить эту девочку». Она само совершенство, и даже роды ничуть не испортили её идеальной фигуры.
– Вугор… – позвала, заметив по его взгляду, что он летает где-то далеко.
Главнокомандующий воронов слегка вздрогнул.
– Да, госпожа.
– В замке Роланда ты меня не называл госпожой.
– Вы были там пленницей.
– А сейчас я кто?
– Вы мать его наследника и уже почти жена, думаю, скоро вы поженитесь.
– Он ясно дал понять, что без моего наследства я ему не нужна.
– Время покажет и насчёт наследства тоже.
Орлица задумалась. Ворон опять глубоко вздохнул. Она положила ему на лоб влажную чистую тряпку.
– Принеси ещё. Он начинает гореть.
Вугор склонил голову и вышел, а вскоре занёс чистые тряпки, смоченные в ледяной воде, протекающего рядом лесного ручья.
– Откуда у вас здесь столько чистых тряпиц? – удивилась, меняя на горячем лбу Роланда.
– Это рубашки воинов.
Сакура приподняла бровь.
– Ясно, тогда передай всем, я всё сделаю, чтобы спасти ему жизнь.
Он вышел и передал слова госпожи. Все вороны, помнили, как он её вёз голой в замок с поля брани, и в душе понимали, как владыка к ней относился, но каждый надеялся, что она добрая и спасёт его.
Вугор помог ей раздеть Владыку. Сакура уже несколько часов без устали меняла тряпки и протирала стройное сильное тело холодной водой. Он ещё несколько раз в бреду хватал её руки, крепко держа. Вугор помогал разжать его пальцы, чтобы владыка не повредил ей.
– Я хочу её. Буду иметь во все дыры. Она захлебнётся в моей сперме. Она такая… необычная. Эта проклятая орлица будет моей, – Роланд бормотал, мечась в агонии. Сакура и Вугор всё слышали. Её лицо заливала краска смущения.
– Сука, почему ты всё время в моей голове? Расставь ноги, прими меня. Ты станешь моей женой. Сакура … ты… нужна мне, – бред продолжался. Орлица внимательно слушала, боясь пропустить хоть одно слово.
– Я… люблю её. Вугор, люблю, задыхаюсь без неё. Найди её, найди эту орлицу. Она – моя. Я убью любого, кто к ней прикоснётся.
От этих слов сердце Сакуры забилось быстрее, руки затряслись, а горлу подошёл ком готовящихся слёз. Они не покатились, оставив сухими щёки, а пролились широкими струями в душе. Вугор видел её состояние и аккуратно дотронулся до руки.
– Сакура, давайте я, отдохните немного.
Она встала и подошла к мирно спящему малышу. Ей крупно повезло, что он был спокойным, взяла на руки, и воронёнок открыл глазёнки, как бусинки, после и рот, требуя еды. Орлица бросила обеспокоенный взгляд на Вугора. Он был занят, протирая тело владыки очередной тряпицей, тогда она достала грудь и дала малышу.
Ночь прошла тяжело, Роланд ещё сильно горел и часто бредил, волосы прилипли ко лбу, покрытому испариной. Вугор и Сакура без устали сменяли друг друга, чаще молча и только иногда он искоса поглядывал на неё, пытаясь найти в её нежных чертах ненависть к владыке, но не находил и это его радовало и вселяло надежду в завтрашнем дне. На рассвете жар спал. Солнечные лучи слабо пробивались сквозь стены из коры и тростника. Ворон открыл глаза, привстал на локоть, поморщившись от боли, осмотрел себя пытливым взглядом, увидев перевязку и то, что он голый, и чистый как новенький таз. Дальше пытливым взглядом окинул лачугу по кругу: Сакура спала на противоположном настиле, обнимая дитя. Подручный тоже дремал полуприседя у входа.
Роланд встал, держась за рану, боль притупилась и, подойдя к нему, дотронулся до плеча. Тот сразу подскочил.
– Владыка.
Он прислонил палец к губам, показав взглядом на спящую орлицу. Вугор кивнул.
– Давайте, помогу вам одеться, – прошептал. Роланд согласно склонил голову, и подручный помог ему надеть брюки, рубашки не было, так как прошлую всю окровавленную пришлось спалить. После вышли наружу.
Его воины уже тоже проснулись и с нескрываемой радостью, поклонились.
– Владыка…
– Она спасла вас.
Он непонимающе приподнял левую бровь.
– Орлица не отходила от вас всю ночь.
– Не думал, что она способна спасать мою шкуру после всего, что я с ней сделал.
Воины не сказали на это ни слова.
– Ладно, собирайтесь, летим домой.
– Но владыка, вам ещё нельзя так напрягаться, кровотечение откроется, – Вугор обеспокоенно подал фрукты с кустарника и родниковую воду в большой скорлупе, найденной неподалёку. Владыка с благодарностью во взгляде взял.
– Хорошо, значит, проведём ещё денёк здесь, а завтра на рассвете, вылетаем. И найдите нормальной жратвы. Здесь что зверей нет?
– Есть, скоро будет, а ей?
– И ей, – он ушёл обратно в лачугу, подошёл к женщине и умыл ей лицо, бережно протирая куском чистой ткани, лежащей рядом. Она медленно открыла глаза, а через миг вздрогнула и приподнялась, отползая к стене.
– Выпей, – протянул ещё почти полную скорлупу.
Сакура взяла и залпом выпила, после молча стала жевать розовые фрукты, которые он также подал. Вкус ей понравился: смесь розы с вишней, сладковато-кислый.
Они вместе съели дюжину этих экзотических фруктов.
– Спасибо, – неожиданно выпалил он, что орлица чуть не подавилась, проглатывая последний кусочек нежной мякоти.
– Это мой долг.
– Почему? – в его глубоких обсидиановых глазах вспыхнул интерес. – Потому что ты отец нашего ребёнка и… мой будущий муж.
– А ты уверена, что я теперь хочу на тебе жениться? На бедной пленнице.
– Я уже не пленница, а пришла сама, по собственной воле. И нет, не уверенна.
– Подойди.
Она напряглась, в выразительных глазах легко можно было прочитать страх.
– Подойди, – его голос стал жёстче, а взгляд колючим.
Сакура, несмотря на животный страх, сковывающий все внутренности, всё же встала и подошла. Он провёл указательным пальцем по её лицу от гладкого лба до острого волевого подбородка, задержавшись на сочных губах. Она стояла, не шелохнувшись. Малыш спал. Требовательный палец отодвинул нижнюю губу и прислонил свои губы, засасывая её в рот целиком. Дальше горячий язык вошёл внутрь. Сакура, впервые почувствовав Роланда иным, осознала, что тело реагирует бурной реакцией, желающей большего. Соски напряглись и стали хорошо заметны под алой тканью как маленькие гвоздики. Ворон сразу обратил на это внимание и