Повисла тяжёлая тишина. Окабэ не двигался, будто его парализовало. Я понимал, что он хочет поклониться и поприветствовать меня, но шок не давал ему это сделать.
— «Фебрис-12», значит, — заявил он.
Я удивлённо вскинул брови вверх.
— Так вы… — только и смог промолвить я.
— Да, меня выбрали главным инфекционистом Японии, Кацураги-сан, — заявил он. — Правда, как я понял, у вас статус ещё выше.
— Можно и так сказать, — кивнул я.
Меня предупреждали, что вскоре со мной свяжется инфекционист, который будет помогать мне в моём деле. Но я и подумать не мог, что им окажется Окабэ Акира.
— Только, если честно, прежде чем мы поговорим об основном деле, я бы хотел попросить вас ещё кое о чём, Кацураги-сан, — вздохнул инфекционист.
— Я вас слушаю, — кивнул я.
— Возникла серьёзная проблема с одним из моих родственников. Мой внук, он… В общем… Ох, проклятье! — выругался Окабэ Акира. — Мне очень стыдно признаваться в этом. Поэтому я и позвал именно вас. Надеюсь, что вдвоём мы сможем с этим разобраться без лишних глаз и ушей. Если вы, конечно, согласитесь молчать и не рассказывать о том, что узнаете.
— Окабэ-сан, вы ведь знаете, если требуется помощь — я помогаю всегда. Насчёт моего молчания можете даже не сомневаться. Так что стряслось-то? — спросил я.
Инфекционист собрался с духом и заявил:
— Мой внук — сябучу.
Сябучу? Стоп… Так ведь это на японском означает — наркоман!
Ох, похоже, мне предстоит столкнуться с болезнью, которая куда страшнее любой другой зависимости!
Глава 2
С какими зависимостями я уже только не справлялся! Сначала отвадил Асакуру Джуна употреблять алкоголь. И это оказалось не так уж и просто. Он подсел на него довольно плотно и даже умудрился подхватить после этого синдром «автопивоварни». Однако от этого мы избавились.
Но вскоре оказалось, что наш хирург Рэйсэй Масаши страдает от лудомании. И я потратил немало времени и сил в Австралии, чтобы помочь своему коллеге.
В итоге мы с этим разобрались.
А теперь выясняется, что внук Окабэ Акиры стал сябучу. Паршиво. От наркомании вылечить человека куда сложнее, чем от других зависимостей. И во многом сложность лечения зависит от самого наркотика.
— Сочувствую, Окабэ-сан, — сказал я. — А на что конкретно он подсел, можете сказать?
— Так на сябу же, чёрт его подери! — воскликнул Окабэ Акира, упал на свой стул и громко шарахнул кулаком по столу. — От этого мне аж дурно становится. Я думал, что этой дряни уже давно нет. Но он нашёл… Нашёл! Связался с кем-то из бегунков якудзы. И, как я понял, закупается он у них уже больше года.
Это плохо… Если я правильно понимаю, сябу — это местный аналог метамфетамина. А это очень плохо. Этот наркотик крайне силён. Вылечить такую зависимость крайне трудно.
Иронично всё-таки. Порой Японию называют страной исчезнувших наркотиков. Вот только это — миф. Наркотрафик в Японии работает недурно. Запрещённые вещества поставляются сюда в основном из Китая и Северной Кореи.
Да чего уж мелочиться, сам метамфетамин был изначально изобретён в Японии в конце девятнадцатого века, и это «открытие» сделал Нагаёши Нагай.
А теперь его транспортировкой из страны в страну занимается якудза. Наркотики — это одно из трёх их основных направлений деятельности. Хотя стоит отметить, с якудзой всё не так просто. Эти «робин гуды», несмотря на свои преступления, внесли большой вклад в развитие экономики Японии и много раз помогали бедному населению. Вдаваться в эту тему смысла нет, она слишком спорная. Особенно если учесть, как якудза во все времена влияла не только на экономику, но и на политику Японии.
— Кацураги-сан, я понимаю, что вам сейчас хочется поговорить со мной про «Фебрис-12» и прочее, но… Поймите, это — мой внук. Я не хочу, чтобы его посадили. Но боюсь, что в одиночку не справлюсь. А другим нашим коллегам я довериться не могу. Если отведу его к наркологу, вполне может так случиться, что данные передадут в полицию.
В Японии одни из самых строгих законов в мире касательно употребления наркотиков. В других странах сажают за хранение и распространение. В нашей стране же можно попасть в тюрьму и за употребление.
— Я помогу вам, не беспокойтесь, Окабэ-сан. Всё пройдёт конфиденциально. От меня никто ничего не узнает, — уверил инфекциониста я. — Когда вам будет удобно отвезти меня к внуку?
— Сегодня после приёма сможете? — Окабэ Акира устало протёр глаза. — Кошмар… Я не спал уже несколько дней. Постоянно думаю об этом. Мой сын с медициной никак не связан, у него своя сеть автомастерских. А внук… Если мы его потеряем, я никогда себе этого не прощу.
— Попробуем сделать всё, что возможно, — сказал я. — После приёма сразу приду к вам — и после этого поедем к вашему внуку. А после этого я очень рекомендую вам отдохнуть. Возьмите отгул, хотя бы два-три дня поспите спокойно. Сами же понимаете, разрушить нервную систему очень просто, а вот восстановить — это вопрос совсем другого калибра.
— Вы правы, Кацураги-сан, зайду сегодня к главному врачу. Не думаю, что Акихибэ-сан мне откажет, — ответил инфекционист. — Что-то у меня совсем уже нет сил работать. Ещё и дежурства — сами понимаете.
Мы договорились встретиться около главного входа в поликлинику, после чего я направился в свой кабинет. Там уже наверняка скопилась куча народу.
По дороге к своему этажу я думал о том, как мне предстоит лечить внука Окабэ Акиры. Это может оказаться крайне непросто. Если я не ошибаюсь, сябу раньше носил другое название. Филопон. Этот наркотик выдавали военным во времена Второй мировой войны. Как в виде пилюль, так и в виде инъекций. Одной из его основных особенностей было «обострение зрения». Это помогало многим военным, особенно лётчикам. Потому его также называли «кошачьи глаза».
Если история не врёт, в те времена его давали даже тем, кто трудился на производстве, чтобы увеличить эффективность их работы. Те же камикадзе, которые таранили на своих самолётах противников, нередко находились под воздействием этого препарата.
Правда, после войны его запретили, но тем, кто смог пережить войну, пришлось тяжко, поскольку этот препарат вызывал привыкание. По статистике почти два миллиона человек были зависимы от филопона, когда война подошла к концу.
Его запретили законодательство, однако, несложно догадаться, что с чёрного рынка он никуда не исчез.
С этими мыслями я прошёл мимо толпы своих пациентов и даже сам не заметил,