Для верности я потыкала пальцем в удаляющуюся спину ниссарда Роминсона.
И тут же поймала волну радости от призрачного кота.
– Охота! Ловить! – он развернулся в воздухе и поскакал вприпрыжку по улице.
Нет, мой кот не научился разговаривать после смерти и не обрел человеческого разума. Он остался котом.
Все дело в том, что призраков я слышу не ушами. Скорее воспринимаю сознанием то, что они хотят сказать.
Что касается собак и кошек, то они довольно умные звери. И они на самом деле запоминают и понимают многие простые слова, с которыми к ним часто обращаются. Конечно, сами воспроизвести звуки человеческой речи они при этом не способны.
Но призраку и не нужно воспроизводить звуков. Я воспринимаю именно то, что хочет сказать Мурс, и для меня это звучит как набор тех самых простых слов. Более того – теперь и Мурс напрямую воспринимает не слова, которые я произношу, а смысл того, что я хочу ему сказать. Так что в итоге он понимает меня куда лучше, чем любой живой кот. И даже может ответить.
Не всегда слушается, разумеется. Все-таки кот – не собака, которую всю жизнь приучают подчиняться. Он гуляет сам по себе, насколько позволяет связывающий со мной “поводок” – а это не так уж и мало. Но “ловить” для него – увлекательная игра, а поиграть он всегда не прочь.
Он и при жизни любил погоняться за каким-нибудь гостем, а то и повиснуть на одежде, вцепившись в нее когтями. Только раньше его за такое ругали. А вот с тех пор, как он стал призраком, я не раз в отсутствие Рэндафа просила Мурса посмотреть, что там происходит в соседней комнате. Да, кот не мог передать мне содержание разговоров, которых не понимал, зато я всегда точно знала, ушел ли дядя Вильгем и чем занята моя компаньонка.
Ну что ж, своим призракам задания я раздала, причем они направились пока в одну сторону. А мне остается двигаться примерно в том же направлении, только незаметно для обоих “объектов”. А значит – по соседней улице. И лучше не медлить.
“Своих”, то есть связанных со мной призраков я, если сосредоточиться, чувствую и всегда могу позвать. Так что потерять направление, торопливо шагая по мостовой, я ничуть не боялась.
Идти пришлось не слишком далеко. Более того – в какой-то момент я почувствовала, что оба призрака перестали отдаляться и замерли… причем где-то недалеко друг от друга. Хм? Я прибавила шаг.
А потом Мурс вдруг начал приближаться – и вскоре вынырнул из стены рядом со мной.
– Поймал! – гордо объявил он. И, подумав, добавил, – охота – дом – блестяшки – дичь с человек-женщина лежать!
Я моргнула, осмысляя сообщение. Гм… дичь у нас сегодня – это ниссард Роминсон. “Блестяшкой” может быть что-то из драгоценностей его жены. Или, честно говоря, что угодно, вплоть до пуговиц на сюртуке, мой Мурс вообще любит гонять все блестящее. Дичь лежать в доме с “человеком-женщиной”? Кхм… я почувствовала, как удушливо краснею. Кажется, ниссин Роминсон и впрямь ждут неутешительные для нее известия. Но ведь надо же – вот так, прямо с утра! Я-то думала, придется следить весь день, мало ли какие еще дела могут быть у мужчины… похоже, свое первое расследование, оказавшееся совершенно ерундовым, я завершила менее чем за час. Осталось убедиться и придумать тактичные слова для своей заказчицы.
А Рэндаф не явился, отправил Мурса. Значит, остался наблюдать за происходящим.
И причем здесь ниссард Рэмвилл, хотела бы я знать? Или там… веселый дом, который оба они посещают? А ведь улица казалась совершенно благопристойной! Неужели подобные заведения могут соседствовать с приличными домами?
Пожалуй, стоит все-таки поспешить, чтобы узнать все в точности.
И под каким, спрашивается, предлогом я смогу туда зайти? Ах да, я ведь мужчина…
– Ну, веди… нет, Мурс, не сквозь стену!
Чтобы попасть куда нужно, пришлось обходить квартал вокруг. Кот нетерпеливо мявкал, оглядываясь на меня. По его мнению, я занималась ерундой со всеми этими окольными путями.
Все мои размышления мгновенно разбились о вывеску над входом в здание, куда прямиком сквозь дверь влетел Мурс: “Ломбард Корри”. Какое странное место для встреч с любовницей!
А еще на обочине у входа стоял припаркованный мобиль ниссарда Рэмвилла.
Ну… по крайней мере, чтобы зайти в ломбард, мне не требуется ничье разрешение, полагаю.
Я решительно приблизилась и рванула на себя дверь.
Ой… все же в сообщениях котов изрядно недостает подробностей.
*
– Ниссард сыщик? – судя по чуть насмешливой интонации, Рэмвилл был не слишком приятно удивлен встрече.
– Вы ведь сами практически вручили ниссин Роминсон моим заботам! – я смотрела с вызовом, пытаясь скрыть замешательство. Что здесь вообще случилось?
Ниссард Роминсон полулежал на полу, приподнявшись на локтях и осоловело озираясь с видом внезапно разбуженного человека. Неподалеку, тоже на полу, лежала без чувств женщина средних лет. Туго стянутые в пучок уже седеющие волосы, неброское, но приличное темно-синее платье, – в ней можно было предположить небогатую горожанку, не исключено, что даже работающую. И уж точно она никак не относилась к дамам полусвета из тех, кого можно было бы заподозрить в непристойной связи с мужем моей клиентки.
Вокруг суетливо и довольно бестолково хлопотала девушка в переднике и наколке – очевидно, горничная. Под голову лежащей была подсунута подушечка, рядом прямо на полу стоял какой-то раскрытый флакон, а служанка нервными движениями подносила что-то под нос женщине. Нюхательные соли? Скорее всего.
О, а вот и “блестяшки” в изобилии – на прилавке и немного на стенных витринах были разложены самые разнообразные предметы, включая и женские драгоценности, и мужские золотые часы и запонки. Впрочем, все вполне ожидаемо для ломбарда.
Сухопарый мужчина лет, пожалуй, пятидесяти на вид, с мелкими глазками и обширной залысиной на голове, неодобрительно поглядывал на горничную и нервно переминался с ноги на ногу под сверлящим взглядом полицейского, когда я вошла.
– Простите? – Роминсон переводил растерянный взгляд с меня на Рэмвилла. – Вы что-то говорили о моей жене?
А еще здесь был постоянный спутник последнего – призрачный пес. Который сейчас даже не обращал внимания на такого же призрачного кота, зато очень тщательно обнюхивал пол, а потом вдруг вскинул голову и зарычал на одну из витрин.
– Вам показалось, – отрывисто бросила я, кинув взгляд на ту самую