А иногда душа сама задерживается, не в силах разорвать каких-то связей. Кого-то держит неоконченное дело, кого-то чувство вины или любовь. Всегда есть какая-то привязка. Некромант, вызывая дух, создает такую привязку искусственно.
Чтобы Видящая, как бы внезапно она ни погибла, не смогла задержаться в виде призрака хоть ненадолго, чтобы попрощаться с дочерью, такой же Видящей? Вот в это я поверить никак не могу. Мы не можем создавать привязок для других душ, но привязать на время себя способны точно. Все женщины нашего рода остаются попрощаться с близкими, прежде чем уйти насовсем. Все. Никаких исключений.
Я еще отлично помню, как уходила моя бабушка. От старости вообще-то и успев трогательно проститься со всеми. Но после смерти она будто набралась новых сил и неделю еще бодро кружила по дому, раздавая всем наставления. Учитывая, что слышали ее только мы с мамой, нам с ней даже плакать было некогда.
Уверена, мама и папу бы с собой смогла привести, раз уж они погибли вместе. Но сама-то пришла бы ко мне точно. Бросить пятнадцатилетнюю дочь в ее день рождения, даже не попрощавшись? Не верю.
А что же тогда? Что могло случиться такого, чтобы Видящая не смогла вернуться призраком?
В теории – насильственно упокоить дух, разорвав привязку, может тот же некромант. Еще на это способны некоторые артефакты. Но зачем кому-то это делать?
Я вижу только одну причину – кто-то, знавший о нашем даре, не хотел, чтобы я узнала, как именно погибли родители. Даже если бы они мгновенно умерли, едва выйдя из телепорта, они могли об этом рассказать.
И тогда… да, наш дар мало кто воспринимает всерьез, вдобавок я была ребенком. Но само существование дара Видящих никто не оспаривает. Если бы я могла сказать что-то конкретное, это могло бы стать основанием для куда более серьезного расследования. Кого-то мои слова все же способны были насторожить.
А так – я могла сказать только “Они бы попрощались”, и для большинства это звучало как просто истерика девочки, поглощенной горем.
Если кому-то понадобилось заставлять молчать дух моей мамы, значит, это было убийство. Так очевидно в моих глазах и так недоказуемо для кого-то еще. Если следовать принципу “ищи, кому выгодно”, то первые подозреваемые – дядя Вильгем и партнеры папы по телепортационной сети.
Для дяди все сложилось как нельзя лучше. Сам он уверяет, что после гибели отца вскрылись его невероятные долги, за которые пришлось продать большую часть имущества. У него даже есть об этом расписки. Не подкопаться. По крайней мере, не мне – без денег и людей, которым можно было бы доверять, без каких-либо связей. Но сам дядя именно за эти годы загадочным образом пошел в гору и теперь по-настоящему процветает.
Что до партнеров, то они сумели выкупить у дяди папину долю в компании. Сам папа никогда бы ее не продал.
Подозреваемые у меня есть, но ни одного доказательства или ниточки, как-то реально ведущей к ним. А речь идет о людях влиятельных и богатых… никто не может бросать на них тень без серьезных оснований. И пока я ни на шаг не приблизилась к разгадке.
– Я могу сделать копии? – я наконец подняла голову. – Для моей клиентки.
Ниссард Теймар, казалось, погруженный в сшивание стопки каких-то листов, крупно вздрогнул и даже чуть подскочил, едва не опрокинув стул. Бедолага, как он вообще помещается за своим столом с таким ростом… наверняка ушибся коленками.
– Можно сделать отпечаток в конце коридора.
Я благодарно кивнула. Что ж, у меня осталась еще встреча с ниссин Роминсон… а потом я все-таки наконец доберусь до горячей ванны!
Глава четвертая. Доходный дом Оллинзов
– В конце концов, это просто унизительно, – вслух произнесла я и вылила на себя еще один ковшик стремительно остывающей воды.
В этот раз я говорила действительно сама с собой. Рэндаф, конечно, не мог оставаться в комнате, где я пытаюсь вымыться. Пусть призрачный, но он все-таки мужчина. А Нэн еще не приехала, и справляться со всем этим приходится самостоятельно.
Мурс тоже старался ко мне сейчас не приближаться и жался в углу. Нелюбовь к воде он сохранил и в призрачном виде.
Родной дом оказался совершенно чужим. Может быть, и к лучшему, что заходить в него пришлось с черного входа – это немного помогло не питать лишних иллюзий.
Увы, мечты о горячей ванне, ожидающей меня дома, так и остались мечтами. По причине самой простой и банальной: даже в доме Оллинзов, который папа оснастил когда-то всеми модными новинками маготехники и настоящей канализацией, не предусмотрены отдельные ванные для прислуги. И даже уборную мне придется делить с несколькими жильцами второго этажа. Отдельные есть только у тех везунчиков, которые снимают бывшие хозяйские и гостевые спальни.
С другой стороны, во многих домах до сих пор пользуются ночными вазами.
Однако желание вымыться наконец после дороги от всех неприятных открытий ничуть не уменьшилось.
Вообще-то я даже понимала – можно считать настоящим везением, что мне досталась именно бывшая кухня. Пусть в ней теперь почти ничто не напоминало кухню, но в ней было главное – водопровод. Мне не нужно было ниоткуда таскать ведра с водой. Достаточно набрать эту воду в таз и бросить туда нагревательный камень. Даже не хочу думать, как там выкручиваются жильцы бывших гардеробных.
…А потом поливать себя водой из ковшика, стоя в другом тазу. От входной двери ощутимо сквозило.
Хорошо еще, что доходный дом Оллинзов, как выяснилось, предоставлял комнаты не только с мебелью, но и с минимальным набором необходимых предметов для жизни – например, постельным бельем. Застиранным и сероватым, но ведь у меня-то и такого не было.
Нет, определенно с кухней мне повезло. Но это все равно было унизительно.
Одной из простыней я и вытерлась, выбравшись из таза. Теперь предстояло вылить в воронку под водопроводом грязную воду, убрать лужи, которые я наплескала, а еще неплохо бы постирать одежду.
Скорее бы Нэн приехала! С ней такие вопросы становились намного проще.
Бывшая кухня была сейчас разделена ширмой на две неравные части. Большая ее часть, та, что располагалась ближе к входной двери, была превращена во что-то вроде кабинета – в ней