Романчук бережно накинул на него одеяло и повернулся к жене.
– Что потом? Что мы будем делать потом? Если получится освободить людей, куда нам идти?
Лиза тем временем делила припасы на несколько частей – вот этого пшена хватит на неделю, если добавлять добытое мясо или рыбу; муку можно смешать с водой, перемолотой травой и сделать лепешки. Руки проворно сновали, делая привычную женскую работу, а голова жила мыслями о скором будущем.
– Я не знаю. Хочу попробовать хоть что-то сделать. По чуть-чуть. Когда мы попали в окружение, я думала, что мы погибнем. Когда оказались здесь в лесу, я тоже ждала смерти. Только вот уже три недели прошло. И мы живы. У нас есть пища, дом, даже оружие. – Она повернулась к мужу, тонкая фигурка стала прямой, как натянутая струна, которая вибрировала изнутри от желания действовать. – Один день жизни – победа, один спасенный человек – победа. И я буду за нее бороться.
Впервые за много дней лесного плена Лиза ласково погладила по плечу своего мужа:
– Мы будем бороться. Саша прав, надежда делает нас сильными. Я надеюсь, я верю, что у нас получится. Лучше так, чем ждать смерти или убегать в неизвестность.
В ответ Петр вымученно улыбнулся, обнял жену и выдохнул ей в ухо:
– Да, я все сделаю, чтобы освободить узников.
Ему хотелось вот так стоять и стоять, наслаждаясь коротким покоем, но из кустов выскочила Зоя. Девушка радостно взмахнула потертым картонным удостоверением:
– Достали! Он смог его спрятать от надзирателей в башмаке. – Она бросилась трясти спящего Канунникова. – Готово! Санька, просыпайся. Пора идти! – и резво нырнула назад в кусты, поторапливая Баума, который взмок от ее резвого хода.
Бойцы лесной гвардии возбужденно принялись собирать своих посланцев. Елизавета, выбрав из стопки одежды покойного аптекаря тряпье похуже, протянула Саше застиранную рубаху и свободные штаны:
– Держи. Потом добавишь грязи, чтобы было видно, как долго ты добирался в поселок.
Канунников смущенно ушел за шалаш, чтобы скинуть добротный теплый наряд. Ветхая ткань не так хорошо защищала от осенней прохлады. Он мелко дрожал всем телом, пока Баум не стянул с себя перемазанную куртку и не протянул ему.
– Примерьте-ка, молодой человек.
Сашка с трудом в нее влез:
– Боюсь порвать, не мой размер.
Зоя еле сдержала смешок, до того нелепо выглядел Александр в куцей одежке с пятнами грязи и торчащей через прорехи ватой. Якоб подмигнул ей, довольный своей задумкой:
– То, что надо, – вызывать жалость или смех, а не подозрения. Будете немного дурачком, Саша. Дурачком с золотыми руками. Глухонемой племянник Анджея в поисках работы. Кивайте, строгайте, пилите и не поворачивайте головы ни на какой звук.
Александр опустил голову и вытянул вдоль туловища длинные руки. В этом своем нескладном наряде он и правда выглядел неотесанным и глуповатым деревенским парнем. Широкие штаны отвисали пузырями на коленках, из коротковатых рукавов торчали мосластые ладони, а кургузая куртка задралась на животе, уродуя высокую фигуру.
Удостоверение личности поляка Баум сунул себе в карман жилета, дернул острым подбородком в сторону поселка и засеменил по густому пролеску. Солнце прошло зенит, надо было торопиться, чтобы успеть незамеченными проскочить к керосиновой лавке до того, как к ней выстроится очередь из пассажиров вечернего поезда. Женщины замерли у края поляны. Василич провожал уходящих одними глазами, не говоря ни слова, пока те не скрылись за стеной деревьев.
Вчерашняя тропа повела партизан через болото, по густым зарослям, туда, где рядом с пыльной дорогой блестел латунный кран над пятном светлого песка. У кустов вдоль дождевой канавы Якоб остановился, он тяжело дышал после долгих прогулок по лесу. С трудом выговорил последние указания:
– Помните, Саша, вы не какой-то там шнорер. Вы простой, необразованный труженик, работающий за кусок хлеба. Терпите, даже если станет совсем худо, мы выберемся. Глаза выдают мысли. Не поднимайте их, Саша. Сейчас берете своего старого дедушку под руку и спокойно ведете по дороге за керосином.
Канунников сгорбился так, что низ куцей куртки на спине встал дыбом, подхватил ладонь в пигментных пятнах, сиганул через канаву и медленно зашагал по дорожной пыли. На его локте, держась двумя руками, почти висел легкий, как котенок, Баум.
«Как же старик вернется один через лес? Ведь он еле ходит», – мелькнула запоздалая мысль.
Правда, было уже поздно, они почти подошли к крепкой постройке. Якоб не стал тревожить колокольчик, который висел для покупателей керосина рядом с начищенным краником. Он поднялся на две ступеньки и толкнул дверь без всяких церемоний, втянув в полумрак помещения своего спутника.
Анджей, склонившийся над толстым талмудом с химическим карандашом, радостно бросился навстречу родственнику. Но Баум остановил его быстрой речью. Он торопливо заговорил, показывая на Канунникова; поляк внимательно слушал каждое слово старика. Поняв, что от него требуется, лавочник тут же заспешил в кладовку за прилавком. Оттуда он вытащил ящик со столярным инструментом и сунул в руки парню. Коротко что-то сказал, подошел к окну и начал тыкать пальцем в толстые жерди, сложенные неподалеку от дома. Баум протянул Саше документы Франтишека:
– Иди к дереву, жерди нужно обтесать и сделать из них метлы. Это заказ из лагеря. Вечером за ними придет заместитель коменданта по хозяйству, Анджей поговорит с ним. Скажет, что ты дальний родственник, приехал из деревни после смерти матери. Я иду назад, остальные будут дежурить возле железнодорожного тупика, пока тебя не отведут на работы. – Скрюченные пальцы старика указали на лицо лейтенанта. – Помни, Саша, глаза вниз!
– Постойте! – выдохнул Александр, застыв от жуткой мысли. – Если… все получится, фрицы могут отыграться на Анджее. Он за меня поручился, а я… Меня не найдут на стройке, и что тогда?
Якоб внимательно взглянул на молодого человека, коротко кивнул и что-то быстро проговорил Анджею. Тот ободряюще коснулся плеча Канунникова и ответил так же быстро и коротко. Баум перевел:
– Не волнуйся, Саша. Какой спрос с глухонемого недалекого деревенщины? Перепугался суеты или сгинул в болоте. А опасность… Ну что ж, все мы рискуем.
Александр бросил последний взгляд на лавочника и своего переводчика: «Операция началась, все ли они продумали?»
Баум покачал головой с легкой укоризной и прикрыл свои глаза ладонью: «Саша, смотри в пол», – и парень опустил глаза.