— Действуйте, — решил я. — Выбора у нас нет.
Следующие часы превратились в гонку со временем. Бригада плотников завершала работы по герметизации, маляры наносили специальный состав, монтажники устанавливали систему вентиляции. Островский колдовал над своей смесью, добавляя какие-то только ему известные ингредиенты.
В четыре часа пополудни, когда зимние сумерки уже начали сгущаться, первое хранилище было объявлено условно готовым.
— Условно — потому что в нормальных условиях нужно еще сутки на просушку, — пояснял Рихтер. — Но благодаря добавкам Островского, состав схватывается быстрее.
— Начинаем заполнение, — скомандовал я. — Сначала медленно, чтобы проверить на протечки.
К хранилищу протянули временный трубопровод от основной скважины. Валиулин лично контролировал процесс.
— Открываю задвижку на четверть, — доложил он, медленно поворачивая вентиль.
Черная вязкая нефть потекла по трубе, заполняя новое хранилище. Первые минуты все напряженно всматривались в дно и стенки, не появятся ли протечки. Но герметизация держала.
— Увеличиваю подачу до половины, — скомандовал Валиулин, и поток нефти усилился.
Через час хранилище было заполнено примерно на четверть. Никаких протечек не обнаружили, но возникла другая проблема — интенсивное выделение газа.
— Сероводород, — принюхался Островский. — Концентрация растет быстрее, чем мы предполагали.
Рихтер нахмурился:
— Вытяжка не справляется. Нужно усилить вентиляцию.
Мы срочно установили дополнительные вытяжные трубы и организовали принудительную подачу воздуха с помощью вентилятора, приводимого в движение небольшим паровым двигателем.
К полуночи первое хранилище было заполнено на две трети. Добыча из скважин продолжалась в полном объеме. Но мы понимали, что одной емкости недостаточно.
— Продолжаем строительство остальных, — распорядился я. — Работаем в три смены. Каждые сутки должно вводиться в строй новое хранилище.
Следующие дни слились в непрерывный марафон. Плотники, сменяя друг друга, строили новые хранилища. Маляры наносили защитный состав, который Островский варил круглые сутки, экспериментируя с добавками для повышения прочности и эластичности.
На четвертый день, когда все четыре запланированных хранилища были введены в строй, произошло непредвиденное событие. В одном из них обнаружили утечку. Нефть просачивалась через дно, несмотря на тройной слой гидроизоляции.
— Карстовая полость под фундаментом, — определил Кудряшов после экстренного исследования. — Грунт просел, образовалась пустота.
Пришлось срочно перекачивать нефть в другие емкости и укреплять основание хранилища. К счастью, утечка была обнаружена вовремя, и серьезного загрязнения не произошло.
Это происшествие заставило нас пересмотреть всю систему хранения.
— Нужно строить на сваях, — предложил Рихтер. — Вбивать их до коренных пород, минуя карстовые зоны.
— И организовать систему контроля, — добавил я. — Датчики давления в грунте, регулярный отбор проб из контрольных скважин.
Однако самой серьезной проблемой оставался сероводород. По мере заполнения хранилищ концентрация газа над поверхностью нефти росла угрожающими темпами.
Однажды вечером, наблюдая за факелами, на которых сжигали избыток газа, я внезапно вспомнил давно вынашиваемую идею:
— Островский! — позвал я химика, который настраивал газоанализатор. — Помните, мы говорили об использовании попутного газа?
— Да, планировали построить мини-ТЭЦ, — кивнул он. — Но это в перспективе, когда будут ресурсы и оборудование.
— А что если начать с малого? — я указал на ближайший барак, где размещалась столовая. — Установить газовый котел для отопления. Всего одно здание, в качестве эксперимента.
Глаза химика загорелись:
— Интересная идея! У меня как раз готова экспериментальная установка для очистки газа от сероводорода. Небольшая, но для одного котла хватит.
На следующий день мы с Рихтером и Островским осматривали столовую, прикидывая, как организовать газовое отопление.
— Вот здесь установим котел, — указал Рихтер на угол помещения. — От хранилищ протянем газопровод. Перед котлом установка очистки.
— А как быть с безопасностью? — спросил я. — Сероводород чрезвычайно токсичен.
— Система датчиков и автоматическая отсечка, — ответил Рихтер. — При малейшей утечке подача газа прекращается. Плюс вентиляция и индивидуальные газоанализаторы для персонала.
Несколько дней спустя экспериментальная система была готова. Небольшой газовый котел, установленный в специальной пристройке к столовой, соединялся с хранилищами временным газопроводом. Перед котлом располагалась установка очистки, творение Островского, похожее на фантастический агрегат из романов Жюля Верна.
— Принцип действия прост, — объяснял химик, демонстрируя устройство. — Газ проходит через ряд фильтров. Сначала механическая очистка от капель нефти, затем химическая абсорбция сероводорода железной стружкой, смоченной щелочным раствором.
— Насколько эффективно? — спросил я, осматривая агрегат.
— Удаляет до девяноста процентов сероводорода, — с гордостью ответил Островский. — Оставшиеся примеси не представляют опасности при сжигании в закрытой камере котла.
Настал момент испытания. Собрались все ключевые специалисты промысла. Рихтер лично проверил все соединения, Островский контролировал работу очистной установки, Валиулин отвечал за подачу газа из хранилищ.
— Начинаем с минимальной подачи, — скомандовал я, когда все приготовления были закончены.
Валиулин медленно открыл вентиль. Газ пошел по трубам, прошел через систему очистки и достиг котла. Рихтер поднес к горелке зажженный факел. Вспыхнуло голубоватое пламя — чистое, без характерной для сероводорода желтизны.
— Есть горение! — радостно воскликнул Рихтер. — Чистое, ровное, без копоти!
Через полчаса в столовой стало заметно теплее. Старая печь, которую топили дровами, остыла, но температура в помещении не упала, а наоборот — поднялась.
— Газовое отопление эффективнее, — довольно заметил Рихтер, проверяя температуру воздуха. — И экономичнее. Используем то, что раньше просто сжигали на факелах.
— И главное — решаем две проблемы одновременно, — подытожил я. — Утилизируем опасный газ и получаем тепло.
Успех первого эксперимента вдохновил всех. На следующий день я собрал техническое совещание.
— Товарищи, — начал я, обводя взглядом присутствующих. — Вчерашний опыт доказал: мы можем эффективно использовать попутный газ для отопления. Предлагаю расширить программу и подключить к газовому отоплению все основные объекты — столовую, штаб, больницу, общежития.
— Амбициозно, — заметил Рихтер. — Но выполнимо. Потребуется создать единую систему газопроводов и множество очистных установок.
— Островский справится? — спросил я, глядя на химика.
— Если выделите дополнительных людей и ресурсы, то да, — кивнул тот. — Но нужна стандартизация. Сейчас у нас экспериментальная установка, а для массового применения требуется более простая и надежная конструкция.
— Разработайте проект, — решил я. — И еще одно. Давайте подумаем о следующем шаге. Использовать газ для выработки электроэнергии.
— Газогенератор? — Рихтер оживился. — Это уже серьезная инженерная задача.
— Именно. Но если справимся, получим автономный источник электроэнергии для всего промысла. Независимость от внешних поставок — огромное преимущество в наших условиях.
Совещание завершилось формированием рабочей группы по газификации промысла. В нее вошли Рихтер, Островский, Валиулин и молодой инженер-электрик Хромов, недавно прибывший из Казани.
Вечером того же дня я обходил территорию промысла. Четыре новых хранилища высились темными силуэтами на фоне заснеженного пейзажа. Из вытяжных труб поднимались столбы пара, подсвеченные прожекторами. От хранилищ к столовой тянулась тонкая нитка газопровода, первая ласточка новой энергетической системы.
Решение проблемы хранения нефти породило новую инициативу, которая могла кардинально изменить жизнь всего промысла. Используя то, что раньше считалось вредным отходом, мы создавали основу для энергетической независимости.
Мысленно