На каждый её вопрос герцог только кивал, а при слове «чашка» и вовсе расплылся в широкой ухмылке.
– Как же хорошо, что вы всё поняли, госпожа профессор! – ответил он с восхитительным отсутствием логики. – Собственно, я на вас и рассчитывал!
– Прекрасно. В таком случае налейте мне чаю, сядьте и рассказывайте.
– Хорошо, госпожа профессор. С чего начинать? С чашки, с начала или с самого важного?
– Хммм… Самое важное может оказаться совсем не там, где его ищете вы, так что начните-ка с начала. Где оно, по вашему мнению, в январе 2181 года, или тогда, когда власть перешла в руки вашего отца?
– Мне кажется, ещё раньше, в 2120. Тогда, когда у старшей сестры моего деда, супруги графа Хаэн, родился сын Альваро. Двоюродный брат моего отца.
От взгляда Лавинии не укрылось сомнение, прозвучавшее в словах герцога.
– Поясните, пожалуйста. Вы считаете, что за гибелью ваших родителей стоит именно он?
– Не знаю! Я мало знаком с графом Хаэном, но в те несколько раз, что мы встречались, он не казался мне злым. Впрочем, я был ребёнком, что я понимал? – спросил он с горечью.
«Боюсь, что и сейчас ты понимаешь немного, – госпожа Редфилд поморщилась. – Так что, придётся копать ab ovo[14]? Как же это несвоевременно! И Кайенн будет бурчать, что я пустила экзаменационную сессию на самотёк…»
– Мне говорили, что граф Хаэн уже много лет не выезжает из своего поместья, разве это не так?
– Конечно, нет! – ответил Сандоваль с удивлением. – Лично я видел его четыре или пять раз. Дважды он приезжал сюда, в Севилью… О нет, трижды! Просто первого раза я помнить не могу, дядя присутствовал на моём имянаречении. Но он точно был на праздновании заключения помолвки между Карлосом Филипппом и принцессой Луизой Сведеборгской. Мне было тогда семь лет, и я хорошо помню, что дядя подарил мне коня.
– Коня…
– Да. Отличного жеребца спаньской породы, его звали Буки. Собственно, Буки и сейчас жив, просто состарился. Второй раз я видел дядю, когда праздновали второе совершеннолетие Марии Франциски. Тогда они с отцом очень крупно поссорились, и дядя покинул празднование ещё до ужина. И кроме того, несколько раз мы виделись в Мадриде, когда его величество собирал у себя всех правителей доменов.
– Сандоваль, а расскажите мне, что помните об этой ссоре. Хоть что-то. Понимаю, что вы не присутствовали…
– Ну-у… – молодой человек смущённо потёр нос. – Вообще-то это не совсем так. Я прятался в отцовском кабинете за шторой, на подоконнике. Был уже довольно поздний вечер, часов восемь, вы знаете, как рано темнеет в декабре. Так что шторы горничная задвинула давным-давно, никто на них и не смотрел. Понимаете, госпожа профессор, я увидел отца совсем с другой стороны и… испугался. Мой отец был весёлым, иногда брал меня в седло и вёз с собой на охоту или куда-нибудь на дальнюю прогулку. Он дарил мне солдатиков и пару раз даже в них со мной играл. А к восьмому дню рождения я попросил магическую железную дорогу, и точно знал, что под неё готовят целую комнату. Но тогда, в кабинете, отец и дядя даже не кричали друг на друга, а… знаете, хрипели, как хрипят собаки на сворке, завидя дичь.
– Из-за чего была ссора, Сандоваль?
– Из-за сестры, конечно! – герцог криво усмехнулся. – Что Мария Франциска – некромант, давно уже все знали, и вроде бы никому этот дар не мешал. Она должна была отправиться на обучение в Лондиниум, после чего её ждало место в королевской службе безопасности. Но за пару месяцев до её второго совершеннолетия что-то произошло. Не знаю, не спрашивайте! – он поднял ладонь, предупреждая вопросы. – Отец стал требовать запечатывания магии, мать плакала и соглашалась, но почему, я не узнал. Хотя старался. Меня даже поймали как-то раз за подслушиванием и наказали.
Молодой человек смотрел перед собой, словно не видя ни собеседницы, ни комнаты, ни окна, за которым снова светило солнце. «Эк его разобрало! – подумала Лавиния. – Но похоже, что нарыв надо вскрыть, пока он не отравил мальчику мозги и сердце».
И, прямо противореча своим мыслям, она сказала:
– Если хотите, Сандоваль, давайте прервёмся. Спешить-то уже некуда!
– Хочу. Но не могу. Я должен разобраться в этой истории до своего полного совершеннолетия.
– Хорошо, давайте попробуем разбираться вместе. И я повторю, мне очень хотелось бы узнать, отчего вы так спешно сорвались из Лютеции, никого не предупредив? Почему здесь, в Севилье, не живёте в собственном дворце, а скрываетесь в монастыре? – Лавиния уже почти сказала «прячетесь», но вовремя заменила обидное слово. – И почему там, во дворце, никто не сказал нам и слова правды?
– Сорвался, потому что пришло письмо. Честно говоря, я начал копать историю с пожаром не сразу. Сами понимаете, в четырнадцать лет я был не готов к тому, что на меня свалится герцогство, старшинство в роде и управление провинцией. Тьма, я вообще не был к этому готов! Самый младший из сыновей, я на свет-то появился случайно и неожиданно, родители вовсе не собирались заводить ещё и меня. А потом… словно проклял кто-то нашу семью. Странная гибель Карлоса Филиппа была первым звоночком, но это я понял только тогда, когда начал разбираться. Лет в семнадцать.
– Ну да, согласна, история и в самом деле странная. Мужчины в вашей семье владеют магией воды, так что утонуть всем вам вроде бы грозит в последнюю очередь… А Карлос Филипп точно погиб?
– Точно. Магвестники возвращались, да и Мария проверяла своими некромантскими способами.
– Письмо, Сандоваль! Вы получили письмо. От кого?
– От… одного из моих корреспондентов. Если хотите – от моего шпиона в собственном доме. Я же говорю, что начал разбираться в этой странной истории незадолго до того, как уехал учиться в Лютецию. Поэтому почти каждый во дворце следит за происходящим и мне докладывает.
– Независимо от других?
– Надеюсь.
– Сговора вы не предполагаете?
– Госпожа профессор, я предполагаю всё! – молодой человек вцепился пальцами в собственную шевелюру. – Почти всех, кто служил при моём отце, я заменил другими людьми, остались единицы…
– Не совсем так, – Лавиния покачала головой. – Тот же Родригес до пожара был старшим лакеем, так? Нынешний главный повар – сын кухарки, ваш камердинер Алонсо тоже чей-то там родственник. То есть, это не новые служащие, они просто поменяли позицию на шахматной доске, однако остались на поле. Кстати, а секретарь откуда взялся?
– Гонсалес? – Сандоваль посмотрел растерянно. – Слушайте, а я не помню… Секретарь отца тоже пострадал при пожаре, он умер спустя пару месяцев, а я чувствовал, что тону в бумагах. Алонсо мне помогал, конечно, но… его этому не учили. Вот, вспомнил! Сразу после… всего я сделал Родригеса дворецким. Ну просто надо было с чего-то начинать, понимаете? И он стал нанимать прислугу. Их присылали из агентств, несколько человек, кажется, пришли по объявлению. После испытательного срока кто-то отсеялся, набрали дополнительно, и постепенно всё… устоялось. Во всяком случае, уже года четыре я не вижу новых лиц.
– Секретарь! – напомнила госпожа Редфилд.
Ей ужасно надоели истории о выборе прислуги. В конце концов, сама она много лет обходится дворецким и парой горничных… Тут совесть напомнила ей, что домой она приходит преимущественно спать, да и то почти половину года проводит в командировках, так что работа слуг мало её задевает.
– Так я и говорю об этом! Его прислали из агентства. Ну да, я понял, что не справляюсь с документами, с текущими делами, и сказал Родригесу, что мне нужен помощник. Буквально на следующий день в приёмной появился молодой человек, сказал, что его зовут Леонар Гонсалес, и он готов пройти испытательный срок на должность моего помощника. Образование у него оказалось подходящее, документы в моём кабинете через несколько дней его работы волшебным образом упорядочились, и я его нанял. Так что он ничей не родственник!
– Или мы попросту этого не знаем, – Лавиния вздохнула и посмотрела на часы. – Письмо, вызвавшее