Заместитель управляющего помешан на цифрах. Плантация занимает 485 гектаров, сообщает он, ставя перед нами чашки. На сборе чайных листьев трудятся 2100 человек. Мы слушаем и прихлебываем, а затем он провожает нас до дверей и дальше – в открытый павильон, где будет выступать Наха.
Рабочие уже собрались. Они изучают раздаточный материал, разложенный на стульях, в прозрачных пластиковых папках. Женщины сидят вместе, отдельно от мужчин. Наха колдует над аудиоаппаратурой, оставшейся с тех времен, когда за неимением стриминговых сервисов на плантацию по выходным приглашали музыкальные коллективы.
Здесь жарко и ужасно влажно. Управляющие чайной плантацией опаздывают. Рабочие развлекают себя содержимым своих пластиковых папок. Время идет. Кто-то приносит из дома заместителя управляющего поднос. Еще чаю? Наш подают в фарфоровых чашках с блюдцами. Рабочие прихлебывают из крохотных картонных стаканчиков не больше рюмки. Что ж такое – хочется мне спросить – у вас же здесь чая на 500 гектаров!
Наконец являются управляющие. Их джипы, словно патрульные автомобили, подъезжают на большой скорости и резко тормозят. Открываются и хлопают дверцы, и вот перед нами администрация плантации – пятеро мужчин. Рабочие дружно встают. Вместо того чтобы присоединиться к нам с Аритрой в зале, управляющие занимают места за столами на сцене. Они отворачивают крышки бутылочек с водой, заранее поставленных рядом с блокнотами и ручками. Должна заметить, что в президиуме наблюдается потрясающее разнообразие усов.
Управляющие по очереди берут микрофон. Аритре приходится повышать голос, чтобы перекричать шум колонок. Первый просит рабочих слушать внимательно, ведь рядом река и лес и потому слоны могут представлять проблему. Он передает микрофон соседу, и тот описывает стратегию сдерживания слонов, которую на плантации используют сейчас: специальная команда патрулирует территорию на тракторе и при необходимости взрывает петарды. Микрофон продолжает свое путешествие. Следующий оратор – тоже любитель цифр. За двенадцать лет, что он здесь работает, слоны убили то ли семь, то ли восемь человек.
Наконец микрофон отдают Дипаньяну. Рабочие и в самом деле слушают внимательно – так внимательно, что я подозреваю, им грозит штраф, если они отведут глаза. Управляющие перешептываются и посматривают на спрятанные под столом смартфоны. Один принимает звонок, прикрывая телефон ладонью, как если бы собирался рыгнуть и не хотел показаться невоспитанным.
Закончив презентацию, Наха приглашает рабочих высказываться и задавать вопросы. Одна из сборщиц чая тут же встает со стула. Она старше многих из здесь собравшихся, ей, наверное, около пятидесяти лет; как и все остальные женщины, она одета в яркое разноцветное сари, в котором обычно трудится во время сбора чая. Аритра подскакивает, чтобы передать ей микрофон, но микрофон ей не нужен. Усилителем голоса служит гнев. Выставка усов ерзает на стульях.
Аритра снова начинает переводить. «Вы утверждаете, что нам лучше выращивать что-нибудь другое, – говорит женщина, имея в виду личные огородики работников. – Отказаться от риса и кукурузы и посадить что-то вроде имбиря или чили, который слоны не любят. Но мы выращиваем кукурузу и рис для себя, а не для продажи. К тому же стоит трактору уехать, как слон опять тут как тут. Слонам нужно много еды». Женщина садится. «А нам нужно другое решение».
Она права, но хороших решений нет. Меры, которые интуитивно выглядят очевидными, на практике оказываются ограничены – во-первых, их стоимостью, а во-вторых, потому, что создают новые проблемы. Например, электрические изгороди. Чтобы остановить слонов, изгородей нужно много, но не так много, чтобы они препятствовали миграции. Ремонт и поддержание длинных участков изгороди в рабочем состоянии требуют денежных и временных затрат и зачастую просто не выполняются. Или выполняются спустя рукава. Чтобы отпугнуть слона, напряжение в сети должно быть достаточно высоким, но не таким высоким, чтобы его прикончить. Каждый год в Индии от удара током гибнет в среднем около пятидесяти слонов.
Слоны – умные животные, и это тоже проблема. Индийский слон, наткнувшись на электрическую изгородь, довольно быстро понимает, как ее миновать без вреда для себя. Он соображает, что дерево не проводит электричество, и либо опрокидывает столбы, либо находит бревно, которым придавливает провода к земле так, чтобы другие слоны могли через них перешагнуть.
Интеллект слонов не всегда идет им на пользу. Слонов заставляют работать – раньше в вооруженных силах Индии, а с недавних пор – в лесной промышленности. К животным относятся как к штатным труженикам, а Лесной департамент даже ведет журнал учета их рабочего времени. Этим «рабочим слонам» жалованье, конечно, не платят, но, как сказал мне Наха, в возрасте пятидесяти лет они «выходят на пенсию» – и поселяются в пилханах, своего рода слоновьих домах престарелых, где их кормят, ежедневно моют и натирают маслом.
Когда люди встают со стульев, собираясь уходить, я прошу Аритру познакомить меня с женщиной, рискнувшей высказаться. Ее зовут Падма, и у нее есть причины злиться. Неделю назад она проснулась в полпятого утра и обнаружила, что слон проломил стену и съел зерно, которым она торгует в маленькой лавочке в рабочем поселке. Полагающуюся ей компенсацию от руководства она все еще не получила.
Часть управляющих топчется в пределах слышимости. Один подкрадывается поближе и пытается перевести разговор на другую тему. «Привет, вы из Америки, мой сын работает в Мемфисе, в лучшем отеле, знаете про уточек из отеля в Мемфисе?» Я и в самом деле наслышана об этом отеле и об уточках, которые каждый день в определенный час спускаются по ступенькам лобби без всякой видимой пользы для себя или для отеля. От разговора с Падмой это меня не отвлечет.
Аритра продолжает переводить. «С ней такое уже второй раз случается».
Управляющий талдычит свое: «В пять часов уточки выходят…»
К нам присоединяется Наха. Он предлагает прокатиться в рабочий поселок и посмотреть на пострадавший магазин Падмы. Управляющие обмениваются встревоженными взглядами, но уже слишком поздно. Мы вместе с Падмой втискиваемся в автомобиль и отчаливаем.
Крошечная лавчонка не столько обчищена, сколько сплющена. Покореженная стенка из профлиста валяется под бетонной опорной балкой. В прошлый раз слон вломился в дом Падмы, когда она спала. Здесь выражение «слон в комнате» – не метафора, а шутки о слонах не кажутся смешными. «Слон сидит у тебя на заборе. Сколько сейчас времени?»[11] Вероятно, что-то около одиннадцати вечера.
Слоны – вегетарианцы, но в еде они неразборчивы. Они едят практически все части растений – семена, ростки и листья, стебли, ветки и кору. На чайной плантации в округе Сонитпур провинции Ассам в 2017 году три диких слона в два часа ночи вломились в магазин в рабочем поселке и полакомились продукцией из хлопкового волокна, известной как рупии. Они взломали кассовый аппарат и сожрали 26 000 рупий в крупных купюрах.
Но есть кое-что, что