Варюшка, оказавшись в моих руках, тут же угукнула и ухватила меня за нос.
В гостиной Родион наряжал ёлку. Живое деревце умостилось в большом горшке с землёй и уже принарядилось парой игрушек.
Лира упорхнула с дочкой на кухню, а я остановился рядом с коробком. Достал оттуда игрушки и стал помогать хозяину пансиона.
Стеклянные шары, шишки и сосульки хаотично занимали места на ветках ели. Блестели и переливались всевозможными цветами. Монотонное занятие добавило к моему настроению особое ощущение — ожидание чуда.
Покосился на Родиона. Его лицо выражало благодушие и торжественность. Больше всего он походил сейчас на счастливого ребёнка. Большого, с сединой в бороде ребёнка.
— Где все? — спросил я, вешая очередной шар на ветку.
— Кто все? — улыбнулся Соловьёв, вертя в руках игрушечный поезд.
— Помощники, — пояснил я, доставая необычные на вид игрушечные рельсы.
Снизу от шпал отходили пластиковые рёбра, которые крепились к маленькой окружности. Я соединил несколько и спросил:
— Странная штука, куда её?
— На ствол ёлки вешай, — усмехнулся Родион, — поезд будет между веток ездить.
Сказано — сделано. Кружной путь для поезда занял своё место на стволе деревца, и Родион поставил на рельсы игрушечные вагоны. Щёлкнула кнопка переключателя. Из трубы паровозика с шипением вырвался пар, и поезд, под весёлую песенку на фоне стука колёс, поехал по путям.
— Как думаешь, дождиком обойтись или пушистые гирлянды развесить? — спросил Родион, отходя назад и окидывая ёлку взглядом.
— Дождиком и огоньками, — улыбнулся я и вновь задал предыдущий вопрос: — а где дядя Саша? Я думал, он тебе помогать будет.
— Так он и помогает, — задумчиво протянул Родион, разглядывая золотой и серебряные дожди. — На улице украшает ель и дом.
Коварство Родиона удивляло. Я восхищённо мотнул головой. Не думал, что он настолько мстительный. Что ж — это их война. Хотя, какая война? Они же периодически отдыхают вместе. Да так, что мусорный бак не справляется и хрустит переработанным стеклом, а супруга Соловьёва недовольно на них косится.
Заглянул на Кухню. Лира с Ириной Викторовной готовили ужин. Любимая заметила меня, сообщила, что кушать мы будем минут через двадцать, и я потопал на улицу. Растеряшев сказал, что надо согласовать с Ерастовым выход на аукцион. А когда он состоится-то? Меньшов же его перенёс из-за запрета выезда в город.
Кстати, аукцион подразумевает, что сюда приедут аристократы со Святогора. Может и отец с Дедом прибудут в гости?
На губы сама собой наползла ехидная улыбка. Предвкушаю, как я, наконец, доберусь до местной дворянской палаты, и…. Так, надо найти лейтенанта Фадеева.
Я не видел его после подставной дуэли, когда пробил его щит кулаком. И не видел бы дальше. Не нравится он мне. Но Меньшов приказал ему выяснить, кто распускает обо мне слухи. Так что к Ерастову у меня вопросов больше, чем только про аукцион.
* * *
Снег валил крупный, пушистый, похожий на перья. Не иначе кто-то в небе порвал подушку и встряхнул её.
За минувший час лужайка перед пансионом укрылась толстенным белым одеялом. Вдоль зря расчищенных дорожек высились сугробы. Ветви деревьев пригибались под весом ватных шапок.
Ветер улёгся, мороз немного ослабел, так что на улице стало приятней находиться. Ощущение, будто в сказку попал.
— Да куда ж ты лепишь зелёный, — донёсся до меня вскрик Ерастова, — ёлка и так зелёная. Белый давай.
— А снег тоже белый, — вторил ему Абаимов.
— Поговори мне ещё.
Они кружили вокруг огромной ели по центру лужайки. Падающие снежинки огибали их и дерево вдоль защитной сферы. Укладывались вокруг массивным округлым барьером.
Под ногами приятно захрустело. В берцы и за шиворот (я снова оделся не по погоде) набился снег. Я пробрался сквозь сугробы и вошёл под щит. Сразу же стало тепло и уютно.
Ерастов, в основном, стоял на месте и командовал. Абаимов же, телекинезом развешивал украшения.
— О, Ростислав, — приветственно махнул рукой дядя Саша, — как тебе?
— Красиво, — я оглядел ёлку, — но с красным лучше сочетается зелёный. Когда огоньки зажгутся, шары веселее блестят, чем белые.
— Да? — Ерастов скептически окинул дерево взглядом и воскликнул: — Абаимов, ты, куда белые шары лепишь⁈ Снег же белый. Давай, зелёные вешай.
Абаимов только покачал головой и, с выражением усталости на лице, стал выполнять команды.
— Давай быстрее, — поторопил его Ерастов, — нам ещё дом украшать. И не смотри на Ростислава, ему нельзя силой пользоваться.
— А Жичкин с командой чего не помогают? — поинтересовался я, беря руками со снега большой шар, и вешая его на нижнюю ветку.
Абаимов благодарно на меня взглянул, а Ерастов махнул рукой.
— Кто проштрафился, тот и наряжает.
— А кто мне приказал? — буркнул Абаимов тихо, но дядя Саша его услышал.
— Потому я сейчас здесь, с тобой, и руковожу наряжанием.
— Что случилось-то? — улыбнулся я, предчувствуя что-то забавное
— Да, — протянул дядя Саша, отмахиваясь.
— Он к Владыковне свататься полез, — покосившись на Ерастова, выдал Абаимов, и тут же зашёл за ёлку, чтобы его не было видно.
— К Кристине Воисветовне? — удивился я, вспоминая секретаршу Меньшова.
— Ага, — выглянул из-за ёлки Абаимов и ему в лицо прилетел большой снежок.
Бессменный помощник Ерастова ойкнул и скрылся с глаз, а дядя Саша, поймав мой взгляд, возмутился:
— Что?
— Ничего, — помотал я головой, — видная женщина.
— Вот и я так рассудил, — Ерастов распрямил пальцем вновь отпущенные усы. — А этот раздолбай всё испортил.
— Так сам же и просил купить подсолнухи, — донеслось из-за веток ели возмущённое сопение Абаимова. — Я за ними аж в Приморск слетал. Целый день убил.
Ничего не понял. Знал только то, что Приморск находится довольно далеко от Владивостока. Потому вопросительно посмотрел на дядю Сашу, но он и так продолжил рассказывать о произошедшем.
— А кто убедил меня, что это её любимые цветы? — с раздражением в голосе бросил он. — Я что ли сам себе надумал?
— Ну, я, — донеслось из-за веток, и Абаимов, разведя руками, выглянул, чтобы я его увидел. — Но я не виноват. Услышал в столовке офицерской, там бывший ухажёр Владыковны рассказывал о её любимых цветах.
Абаимов не выглядел виноватым. Весь его вид говорил, что он, словно