Хореография очень важна в синхронном плавании, более того, это не просто важная его составляющая, а незаменимая часть, без которой невозможно обойтись. Хореография – это одно из тех занятий, которое положительно влияет не только на правильное физическое развитие, но и помогает раскрыть себя, повысить уверенность в себе, улучшить гибкость и пластичность. При идеальном раскладе хореография должна присутствовать в тренировочном процессе с самого начала занятий синхронным плаванием. Не зря долгое время синхронное плавание называли балетом в воде. И именно классическому танцу должно уделяться особое внимание в первую очередь.
Наши балетные классы включали в себя полный набор работы балерины классического танца. Разминка, станок, середина. По всем традициям уроки проходили в зеркальном зале с деревянным станком, где использовались только общепринятые французские названия и термины, под классическую музыку, которую нам играла сама Ольга Ивановна на рояле в нашем спортивном зале. Вообще, в те времена ни один зал не обходился без рояля, он был частью культуры того времени, частью волшебной истории искусства.
Каждый урок включал в себя известное всем «Адажио», различные пируэты и прыжки, которые мне особо хорошо давались. Прыжки в шпагаты, с переворотами и перескоками, прыжки с замираниями в воздухе, да так, что хотелось там висеть и как можно дольше не приземляться.
Еще одним нашим бонусом, который подарила Ольга Ивановна и который мало кому довелось попробовать в синхронном плавании, был танец на пуантах. С помощью пуантов, вдобавок к развитию координации и баланса, мы разрабатывали стопы и подъемы. Новые пуанты разбивались в дверном проеме, чтобы смягчить их твердую, почти деревянную поверхность, и в дальнейшем носок плотно заштопывался, что продлевало жизнь самим пуантам. (Это был один из секретов балетной школы, которыми с нами поделилась педагог.)
Помимо классического танца и линий в нашем ежедневном занятии была часть современного танца. Для нас это было интересным преображением и внутренней самореализацией. Нам давали возможность посмотреть на себя и свои возможности с другой стороны, преобразиться и познать ритм музыки и своего тела в нем. Преображение было абсолютно полным. После строгих гладких причесок с пучками волосы распускались, пуанты снимались, и на смену им приходило ощущение свободы движения и полное отсутствие скованности. Раскрепощение и чувство музыки были основными задачами такой тренировки.
Раз в месяц Ольга Ивановна устраивала открытые уроки для наших тренеров и родителей, на которых мы показывали все, чему смогли научиться за прошедшее время. Такие уроки помогали нам привыкнуть к роли артисток, убрать зажатость и научиться в нужный момент концентрироваться, настраиваться и использовать все свои артистические способности, технику движения и шарм.
Мы очень любили нашу Ольгу Ивановну. Она дала нам колоссальную базу и основу, научила нас очень многому. Она привила нам любовь к танцу и научила чувствовать и понимать свое тело, научила слушать и слышать музыку, передавать ее в каждом движении, превращая это в танец.
К сожалению, в 1995 году Ольги Ивановны не стало. Она долго и мужественно боролась с болезнью, оставаясь при этом женственной, элегантной и грациозной. Но рак все же победил ее. Еще одна невосполнимая утрата, еще одно несчастье. Такое короткое, но незабываемое знакомство в моей жизни. Она навсегда останется в нашей памяти. Я до самого конца буду благодарна ей за возможность работать вместе и научиться у нее столь многому. Пускай этот путь был и недолог. Даже сегодня я все еще ощущаю, как сильно мне помогла та база, которую в нас заложила Ольга Ивановна, восхитительный Педагог с большой буквы.
Конечно же, и дальше, на протяжении всей спортивной карьеры, мы продолжали постоянно заниматься хореографией. Однако основа была заложена тогда, под аккомпанемент старого рояля, в далекие 90-е, когда мы только узнавали, что же это такое – настоящее синхронное плавание.
«Нам бы подрасти».
«Воздуха совсем не осталось, в глазах начинает темнеть, а это только половина первой связки. Я больше не могу, не могу, не могу. Нет, давай, Настя, еще чуть-чуть, еще немного, ты же не одна, вон Лиза тоже рядом с тобой пыхтит, да и если остановишься, то все равно придется переделывать, так что давай, держись, ты сможешь».
По мере того как мы росли, достигали наших маленьких целей, преодолевали первые трудности и проблемы, в группе начала появляться первая серьезная конкуренция. Если до этого главной задачей было превзойти себя, набраться сил и выносливости, сделать шаг вперед в собственном совершенствовании и научиться чему-то новому, то теперь мы выросли до соревновательного возраста, и не где-то там, а на чемпионате Москвы. И целью было далеко не участие, в нашей группе мы были разбиты на дуэты и соло, конкурировавшие между собой. Целью было преодолеть своих же коллег, подруг, с которыми прошли этот непростой путь бок о бок.
На тот момент все мы были примерно на одном техническом уровне, но в одиннадцать-двенадцать лет развитие у всех очень разное, несмотря на одинаковый возраст. В воде всегда красиво смотрятся высокие девочки, рост добавляет им взрослости, а кроме того – придает образам мощность и силу.
Для большей синхронности и единства дуэты разбивали по уровню физического развития, сильно опираясь на рост, схожесть фигуры и длину ног. Мы с моей напарницей Лизой были «засушенными» гадкими утятами. Маленькими и безнадежно худыми. Помню, что тренеры давали задание нашим родителям откармливать нас тортами и всеми возможными способами. А когда мы выезжали в летние лагеря и на совместные тренировочные сборы, то заставляли нас есть за двоих, бывало и за троих, внимательно контролируя, чтобы вся еда попадала к нам в рот, а не мимо него. Ох, знать бы, что потом и при большом желании поесть придется от этого отказаться, наверное, ели бы. Несмотря на все старания, как говорится, «не в коня корм», и все наши попытки не приносили своих плодов.
Я помню, как сильно старалась на тех соревнованиях, но торчащие со всех сторон кости придавали только жалкость нашему виду. Возможно, моя улыбка была единственным, что заставляло судей улыбаться, но на фоне общей худобы даже она смотрелась слишком огромной и, скорее