— На… на Алте, — выдавил Клендинг, отчетливо понимая: диспетчер откуда-то знает, что он врет. Но почему-то не спешит уличить, продолжает игру.
— Как ее зовут?
— Манис.
— Манис, значит. — Не такой уж профан этот тип, знает алтянские женские имена. Может, мать у него с Алты? А что, похож: нос с горбинкой, черные кудри.
Ильтен видел мерзавца насквозь. Он из тех, у кого никогда не примут заявление на жену. Выпивоха, наркоман или игрок. Либо на дозу не хватает, либо проигрался в пух. К нему порой приходили такие. Не совсем опустившиеся, этим все равно — недоопустившиеся личности. Предлагали краденых женщин. И иногда он брал. Если понимал, что искать ее явно некому или не станут. Но чаще приглашал незадачливого коммерсанта выпить чаю и побеседовать, а сам незаметно вызывал службу охраны безопасности. Больше всего ему сейчас хотелось вызвать безопасников и полюбоваться, как они спускают горе-поставщика, закованного в наручники, с лестницы. Но именно этого он не может себе позволить. Ему придется проглотить все, что скажет этот наркоман, и перевести ему на счет деньги. Причем не средства Компании, а свои собственные сбережения. Потому что служба охраны безопасности и Тереза — вещи несовместимые.
— Что вы с ней делали? — Требовательный взгляд диспетчера не отпускал Клендинга.
— Н-ничего, — пролепетал он. — Только по голове стукнул маленько. Даже того, не баловался.
Ильтен хмыкнул. Презрительно, но с едва заметным облегчением.
— Десять тысяч, — вынес он вердикт. — Давайте карточку.
— А я слышал, что поставщикам по двадцать тысяч единиц за бабу платят. — Жадность подняла голову.
— Двадцать тысяч — за тех, кого по голове не били. — Еще не хватало давать какому-то наркоману полную цену за женщину, у Ильтена же и украденную! — Десять тысяч, или я вызываю службу охраны безопасности.
Парень сдулся. Протянул расчетную карточку. Десять тысяч единиц — цена твоего молчания. Чтобы ты не вызвал службу охраны безопасности и не сдал диспетчера, принимающего краденый товар.
Клендинг бежал прочь, сжимая в руках расчетную карточку, пока не вспомнил о машине, брошенной у дома диспетчера. Ну и ладно, полуавтомат подождет, пока кончится аванс, а потом сам уедет в гараж. Зато теперь есть с чем вернуться к отцу.
Ильтен подождал, пока счастливый наркоман уберется восвояси, и набрал номер.
— Доктор Энсет… извините за беспокойство и не сочтите за издевательство…
Ильтен обнимал бесчувственную Терезу и гладил, бормоча что-то успокаивающее. Она, конечно, ничего не слышала, так что успокаивал он больше сам себя. А кроме того, обнимать ее было так приятно… Тихая, спокойная, покорно лежит и не ругается. На мгновение закралась шаловливая мыслишка — а не воспользоваться ли? Но была отметена. Чего доброго, очнется в самый неподходящий момент и засветит ему в челюсть, или по деликатным органам, или в глаз. И то, и другое, и третье одинаково пугало.
Явился Энсет, демонстрируя олицетворенное смирение перед лицом беспокойной судьбы. Осмотрел Терезу, провел какие-то экспресс-анализы, прописал мази и таблетки.
— Вы мой спаситель, доктор Энсет, — растроганно сказал Ильтен.
— Ваш? — Доктор издал смешок. — Или ваших женщин?
— Мой, доктор Энсет, мой. — Не может быть, чтобы он этого не понимал. — Как мне вас благодарить?
Он протянул доктору чашку горячего травяного чая, белую в красный горошек, которая тому нравилась. Не в счет благодарности, конечно. Так, взбодриться слегка в самый сонный ночной час.
За чаем Энсет разоткровенничался.
— Я работаю врачом в Брачной Компании одиннадцатый год. Поверьте мне, господин Ильтен, это немало.
Он охотно верил. Его собственный стаж в Компании был меньше.
— Через мои руки проходит много женщин, господин Ильтен. Не так много, разумеется, как через ваши. — Он скупо улыбнулся. Да, обычно поставщики выбирают здоровых женщин. — Но они именно проходят, понимаете? Не задерживаясь.
Ильтен понимал. В его руках женщины как раз задерживались. Некоторые — надолго, иные — нет. Но все они принадлежали ему в полной мере хотя бы пять минут. А бедняга доктор… Насмотрится на нагие прелести пациенток, раздразнит аппетит — и все, дальше ни-ни.
— Вы подавали заявление в Компанию?
— Еще юношей, — проворчал Энсет. — Мой отец был достаточно богат, чтобы материально подкрепить пожелание счастья своему сыну. Да толку — чуть. Иные едва заполнят анкету — и тут же им жену на блюдечке. А мне не везет. То ли мои требования завышены, то ли сам я — тот еще женишок…
Ильтен кивнул.
— Это несправедливо. Мне кажется, Компания имеет некоторые моральные обязательства перед своими верными сотрудниками. Их заявления должны получать более высокий приоритет.
Врач снял очки, посмотрел на него внимательно, надел, посмотрел в стекла, потом поверх очков.
— Сколько вы хотите, господин Ильтен? — Дурак бы он был и лопух, если бы не понял намека.
Ильтен любил деньги. Но что-то мешало ему взять их у Энсета. Видимо, собственная оценка того, кто кому должен.
— Нет-нет, — ответил он. — При чем тут деньги? Это мое искреннее мнение. Я буду рад вам помочь.
Тереза пришла в себя уже к утру. И все обошлось вроде бы без последствий. Опухоль на затылке постепенно рассосалась, головные боли исчезли. Ильтен заказал новый дубликат расчетной карточки и поползал полчаса по дворовым кустарникам, разыскивая выброшенное Терезой кольцо — нашел, как ни странно. И даже скандала не случилось.
— Тереза, я тебя умоляю, — сказал Ильтен, прижимая руки к груди в самом убедительном жесте, на который был способен, — не делай так больше. У меня чуть сердце не разорвалось! Тереза, я не хочу, чтобы с тобой стряслось дурное. Ради этого я обманул Компанию, не делай мой проступок напрасным.
— Разве? Ты обманул Компанию ради того, чтобы я могла не выходить замуж, — припомнила она. — И что в замужестве дурного, с твоей-то точки зрения? Признайся, ты просто хотел, чтобы я осталась у тебя.
— И это тоже. — Он вздохнул. — Но я не настолько эгоист, насколько ты полагаешь. Просто таким, как ты… несгибаемым, упрямым… программа подбирает мужей, которые с охотой сломают вас и получат от этого удовольствие. Другого применения таким женщинам в Тикви нет.
Тереза ошарашенно промолчала.
— Можешь думать обо мне что угодно. Только помни, что я не хочу тебе зла.
Она кивнула с толикой раскаяния.
— Тереза, я прошу тебя: когда тебе в голову снова взбредет отмочить какой-нибудь номер, который может привлечь к нам внимание службы безопасности, вспомни об этом. Я делаю все, чтобы тебя защитить. Но если они дознаются, я не смогу ничего сделать, потому что отправлюсь на каторгу. А твои данные новый диспетчер мигом введет в базу и отдаст тебя… тому, кто будет