Шишечка примчался очень быстро. На лицо зелёный. Его матрос-спасатель, увидев Карпыча, развёл в сторону руками и проорал:
— Не нашли нихрена! Надо же, в первый день, и так сразу. Я вон два часа сидел, пока не сняли.
— Где сидел? Кто сразу? — ответил недоуменно мой шеф.
Подбежал Шишечка и затараторил:
— Карпыч, нет нигде этого пацана поляка. Погранцы говорят на канале, не снимали никого. Может вплавь ушёл, надо вдоль буйков пройтись.
— Ты чего несёшь, малахольный, кого нет нигде? — продолжал комедию Карпыч.
— Да Анджея этого, матроса твоего!
Я зашел сзади Шишечки и рявкнул:
— Дядь Миш, мы идём или нет? А то я так в первое дежурство никуда и не выйду.
Шишечка подпрыгнул и уставился на меня. Я уже успел высушить волосы, одеть шорты и тельняшку, и даже расчесался.
— Ты чо, ты чо! — заорал Шишечка, — Ты специально?
— Совсем ёбнулся малахольный. Андж тут всё время был, — сказал Карпыч, — Это ты куда-то в море не по расчасовке пошёл. Херню какую-то несёшь. Иди к Вальке сходи, у тебя солнечный удар походу.
Шишечка, сделав скорбное лицо, ушёл. Однако поздно было, его матрос назвиздел всем, что Шишечка получил солнечный удар и решил, что высадил нового матроса на пограничный буй и целый час его там искал. А новый матрос всё время был на месте и спокойно ушёл на патруль. Шишку потом долго мучали медики и даже послали в Новороссийск на какую-то медицинскую комиссию. Тому нет бы, промолчать, так он всем чуть ли не клялся, что вывез меня в море и бросил. Ну, какому человеку в здравом уме придёт такое в голову?
А мы с Карпычем вышли в море на мой первый патруль. Он меня попросил не называть его по отчеству в личном общении. Поэтому на первый патруль я вышел с Михой или Михом. Я сказал, что это типа по-польски. А Карпычу понравилось.
Блин, сколько загорелых и незагорелых тел в море. Глаза разбегаются. А с «Центральной» через систему вещания несётся:
— Это лето привет оооо.
Я эту группу «Родник» даже не помню в каком классе слушал! Может, поновее что ему привезти?
Третья серия «Всё не то и всё не так»
Мы отошли на своём алюминиевом «Востоке» к дальним буям и, заглушив двигатель, потихоньку покачивались на волнах.
Меня Карпыч загнал на бак с биноклем и заставил наблюдать за межбуйковым пространством. Сам мичман нацепил наушники радиостанции и о чём-то общался с центральной вышкой. Из-за волн наблюдать было неудобно. Я, скрестив ноги, сел по-турецки и пытался хоть что-нибудь увидеть. Жопу начало припекать. Пришлось сесть на спасательный круг.
— Андж, смотри: возле ближних буйков ярко-жёлтый матрас в направлении центральной, прямо посередине, — дал команду Миша, получивший указания с вышки.
Мне пришлось привстать, а потом выпрямится в полный рост. Как моряки постоянно смотрят на горизонт с вечно качающейся поверхности? Вот, заметил. Ярко-жёлтый матрас. На нём на коленях стоит женщина и машет руками, рядом ныряет мужик.
Я вытянул руку в направлении матраса.
— Держись за поручни, — посоветовал Карпыч, завёлся и на малом ходу пошёл в указанном мною направлении, — надо тебя по кОмпасу научить направление показывать, мне проще будет, картушка-то перед носом.
Какая у него картошка перед носом? Есть, наверное, захотел. У меня в бауле на пирсе, кстати, картоха, яйца, редиска, огурцы и кусок сушёной краковской. Думаю, не пропадет. Я спрятал всё на дно, там, наверное, попрохладнее будет.
Мы на малом подошли к матрасу, и Карпыч заглушил движок.
— Что случилось, товарищи отдыхающие? — грозным тоном вопросил он. Я же на всякий случай приготовился швырять пенопластовый круг в мужика на воде.
Женщина лет сорока, вся такая из себя наманикюренная и с укладкой на голове (вон как лак блестит, и это в море-то?), горестно воздела руки к небу и заорала:
— Ридикюль утонул!
Мужик, чуть не перевернув матрас, толстым тюленем выполз на него и, чуть отдышавшись, заорал на бабу:
— Манда ты, Людмила, самая натуральная.
— Кто такой Ридикюль? Сколько лет? Давно не показывался на поверхности? — не обратил внимания на маты Карпыч, не разобравшийся в ситуации.
— Он не плавает, он новый, я его перед отпуском купила! — завыла манда Людмила.
— Миш, это сумочка женская, — пояснил я напарнику, — ну там косметика и прочая бабская херня.
— Наша Люся, от большого ума, туда кошелёк и ключи от номера засунула, — в сердцах бросил мужик и начал подгребать рукой, что-бы матрас не уносило.
— Я в пакетик целлофановый их сложила и закрутила плотно, — оправдывалась тётка.
— Андж, попробуешь? — спросил меня мичман, — и, вызвав на связь вышку, доложил, что на воде без происшествий.
Почему бы и нет? Я надел очки и ласты, провентилировался и рыбкой ушёл в воду. Блин, надо было груз взять, хотя бы якорь катерный, так весь кислород в мышцах на погружение израсходую.
А тут неглубоко, метров семь, может быть. Уши чуть давануло, наверное, термоклин прошел. Цепь буя мерно покачивалась, а возле бетонного блока с кольцом на песочке задумчиво колыхалась розовая сумочка, на которую уже нацелилась мелкая камбалка.
Я подхватил сумочку и, заработав ластами, пошёл на поверхность. Вынырнул чуть дальше от того места, где заходил. На спине, работая ластами, подошёл к матрасу. Мужик со своей Люсей, свесив головы, наблюдали совсем в другую сторону.
— Чего там? — спросил я у них.
— Да тебя высматривают, — меланхолично ответил Карпыч, — чего, нашёл рыдикуль?
— Да, вот он! — показал я из воды сумочку.
Отдыхающие, услышав меня, резко повернулись и радостно завопили:
— Ураааа!
Я отдал сумочку тётке. А она полезла внутрь смотреть.
— Люся! — завопил мужик, — совсем охерела! Ты думаешь, водолаз под водой у тебя твою тушь заграничную спёр?
— Да нет, нет что вы, я ничего такого не подумала! — заверещала тётка, — я просто...
— На буксир брать, или сами до суши дойдёте? — так же спокойно отреагировал Карпыч. Я уже забрался по трапу и снова сидел на баке в позе лотоса. Очки надо солнечные из дома взять, солнце слепит — капец.
Оказалось, отдыхающие были не против проехаться на буксире. Я прошел на корму и кинул шкерт со спасательным кругом мужику. Карпыч