Отец скончался от болезни, что подарили ему эксперименты с фосфором: кости его стали ломкими, зубы выпали, все здоровье сошло на нет. Зато алхимик ухитрился создать такую разновидность этого вещества, которая не вредила бы другим людям. За это обе дочери почитали его едва ли не угодником, хотя, по сути, он был полной тому противоположностью.
Так у них и повелось: как луна шла на убыль, голова Марьяны просыпалась по ночам и перехватывала контроль над телом, а в дни новолуния и вовсе могла передвигаться днем. Когда ее время заканчивалось, Марьяна пряталась в короб, шифр от которого знала только она. В остальное же время верховодила Ульяна. Ночной сестре это не нравилось, и в отместку она решила вынудить ее продать мануфактуру, чтобы хоть с места сдвинуться. Даже сама пыталась провернуть эту сделку, да не вышло. И тогда она стала портить сырье, подпуская туда воду в нужной пропорции, чтобы никого не отравить испарениями, но застопорить производство.
Наконец обе головы выдохлись и могли только плакать и икать от накопившихся взаимных обид.
Тут слово взял Лес:
– Вот что я вам, девки красные, скажу: нет у вас другого пути, кроме как договориться. Тело у вас одно, дело у вас одно, кровь одна.
Головы завозмущались наперебой, но Лес гаркнул:
– Цыц! Здесь и сейчас будем искать этот… как его…
– Консенсус, – подсказал Октав.
– Компромисс, – одновременно шепнула Норма.
– Вот, их! А если откажетесь, мы вас, демонюжниц светомерзких, мигом в подвал к инквизиторам отволочем. Прально я говорю, Октав?
Турмалин важно кивнул.
– Да как нам помириться? – шмыгнула носом Марьяна. – Она меня ненавидит! Стыдится! Я солнца неделями не вижу! Нет мне жизни.
– Ой, – Лес потер шею, – все-то вы усложняете! – И умоляюще посмотрел на Норму.
Та вздохнула поглубже. Никогда ей не доводилось давать кому-то советы касательно отношений в семье. Но она тоже росла с сестрой, превосходящей ее во всем, и если бы она подпустила в сердце хоть каплю зависти, сейчас ненавидела бы Диану, как ночная сестра дневную.
– Послушайте! В каждую из вас отец вложил часть своей мудрости. Тебе, Ульяна, он дал хватку и навык вести дело. Поверь, это не каждому по плечу. Тебе же, Марьяна, он поверил тайны алхимии и наверняка надеялся, что ты продолжишь его дело. Он даже расчистил тебе путь, чтобы ты не пострадала, ценой своего здоровья. – Норма старалась не думать о том, что говорит о демоне или его последователе. – Ты – талантливая ученица, каждый раз обходила хитрости сестры, чтобы достичь результата. Только вот зачем вам делить то, что предназначено обеим? Отец наверняка хотел, чтобы вы достигли чего-то большего… э-э… – Она замялась. Выражения «плечом к плечу», «рука об руку» и «бок о бок» сейчас совсем не подходили. – Достигли общими усилиями, но разными путями.
– Что она там лепечет? – спросила Ульяна Марьяну.
– Вот и я ничего не поняла, – ответила Марьяна Ульяне, задрав нос. – Одно блеянье, слушать противно.
Норма скрипнула зубами: «Вот же… заразы! Сразу видно, родня!»
– Поясняю, – оборвал их Лес. – Тебе, светленькая, на роду написано и дальше управлять мануфактурой. Ты с этим справляешься. А тебе, темненькая, учиться дальше надо! Вон у нас в городе целый университет есть.
Марьяна понурилась.
– Я бы и хотела. Да только как же мне учиться?.. Я ведь лишь по ночам ходить могу и три дня в месяц…
Тут подал голос Октав:
– Учитывая степень заинтересованности в вашем промысле самого городничего, можно согласовать индивидуальный график. Думаю, профессора войдут в положение одаренной девушки, которая лишь изредка может посещать столицу.
– Только пачпорт выправьте второй, – напомнил Лес. – И грызться забудьте.
– Или вами займется Инквизиция, – злорадно напомнила вредным девицам Норма.
Головы фыркали и пререкались, но уже без прежнего энтузиазма. Вскоре они вынуждены были признать правоту Леса – иного пути у них попросту нет.
Тело выудили из грязи и вместе с головами проводили до мануфактуры. Там с сестер взяли расписку, по которой они обязуются выправить Марьяне документы и подать ходатайство городничему.
– А как же тело? Как оно будет бодрствовать так много, если стану учиться? – запереживала напоследок Марьяна.
– Рекомендую кофий, – буркнул Октав и спрятал расписку в рукаве. – Я приду через неделю и вас проверю.
– А я – еще через неделю, – пригрозил Лес.
«А я сюда вообще не вернусь, – подумала Норма устало. – Ну их к барстучьей матери».
* * *
До управления они добрались, когда хронограф Октава показывал четыре утра. Рапорт было решено писать завтра, с коротким объяснением: «Конфликт разрешился примирением сторон».
– Это дело надо отметить! – заявил Лес, когда они еле вползли на свой этаж. – Где там были остатки медовухи?
Но стоило ему открыть бочку, как по столовой и коридору поплыла едкая вонь.
Забытая в тепле медовуха, увы, безнадежно прокисла.
Дело № 8
Кость в горле
Флора и фауна этих земель весьма агрессивна к нам, как, впрочем, и местный демос, находящийся на первобытной стадии развития. Считаю бессмысленными дальнейшие диспуты с Зотикусом по теме самоуничижительного метода вивисекции с целью адаптации и слияния со средой. Слабый подстраивается под условия, сильный же подчинит их своей воле.
Из походных записей Джервезии, переведено Луи Клодом д’Энкриером
– Вот ты как дурнем уродился, дурнем живешь и помрешь так же, – пыталась вразумить брата Диана. – Идти надо первым делом в казармы.
Красные мундиры и яркие глаза быстро убедили гвардейцев на страже, что двоих геммов следует беспрепятственно пропустить за ворота, но вот как поступать дальше? К слову, Илай уже едва не опростоволосился, назвав их просто стражей, пришлось его спасать.
– Но устроил-то нас сюда Михаэль, – упирался он, – и не в гвардию, а в Тайную полицию, так и сказал.
Диана сложила руки на груди:
– А что, у нас Михаэль глава Тайной полиции? Вроде как еще месяц назад им был граф Бернотас. Или я запамятовала?
Ее не слишком волновала очередная неопределенная ситуация. Им не впервой висеть между небом и землей, одновременно пытаясь плыть незнамо куда в поисках незнамо чего. Но тут-то все очевидно!
Илай стиснул ремень кожаной сумки, в которой лежал кошель, выданный губернатором Белоборской волости.
– Сначала нужно отдать деньги.
Он таскался с этими несчастными монетами как кошка с салом, спал в обнимку с сумкой и не позволял Диане даже безобидных шуточек о том, как было бы славно их