– Вы ведь не откажете страждущему знаний?! – взвыл Михаэль, ненароком обернувшись через плечо. Ему как раз померещились тяжелые шаги по каменным плитам.
Наставник важно засопел. Михаэль уж знал, за какую ниточку стоит дернуть.
– Полноте, юноша, разумеется, не откажу.
Историк с хрустом поднялся с кровати и направился к крохотному столу, что подпирал собой противоположную стену кельи. Там он извлек из стопки свежий лист бумаги, не спеша оточил гусиное перо и обмакнул его в чернильницу. Михаэль переминался с ноги на ногу.
– Сим письмом… – начал диктовать себе лазурит, – вверяю отрока…
Пытка длилась нестерпимо долго, но она того стоила. Через несколько минут наставник присыпал чернила песком для просушки и развернулся к Михаэлю, по-прежнему стоявшему столбом в распахнутых дверях.
– На вас лица нет. И не говорите, что это от жажды знаний.
Михаэль лишь выдавил подобие улыбки. Наставник тяжко вздохнул и протянул ему пропуск.
– Однажды вы выйдете за эти стены по-настоящему и тогда поймете, что… – Лазурит оборвал себя на полуслове. – Впрочем, когда поймете, тогда и поймете. Ступайте, и да хранят вас святые наставники.
Поклонившись, Михаэль помчался к конюшням. Спустя час с небольшим он уже вдыхал благословенную бумажную пыль Архива Внутренней Церкви. Аромат цветущего древовидного шиповника просачивался через неплотно прикрытые фрамуги, придавая здешнему стылому воздуху особую прелесть и настраивая юного янтаря на мечтательный лад.
Хранитель Архива с подозрением изучил «очередную писульку», но Михаэль знал – вредный старик позволит ему копаться в свитках и манускриптах сколько душе угодно, хоть всю ночь.
Так оно и вышло: едва сумерки будто затянули тесемки вокруг солнца, пряча его в свой кисет, Хранитель засобирался восвояси. Михаэль же уходить не планировал. Хранитель уже по обыкновению оставил ему на столе кольцо с трещоткой тяжелых ключей и, не прощаясь, вышел вон. Михаэль тоже не удостоил его пожеланием сна под легким крылом.
Раз уж он оказался здесь, стоило оправдать доверие наставника по истории и выполнить хоть часть работы по геральдике высокородных домов. Кроме общего задания, Михаэль надеялся прочесть как можно больше о собственной, ныне истончившейся кровной линии.
* * *
Так он и оказался здесь ночью – слишком темной для человеческих глаз. Но всем известно, что кроме людей в этом мире есть много чудного.
Михаэль потер переносицу. История порой раздражала его разнотолками. Вот, к примеру, достославный король Бертрам, объединивший империю и давший начало княжескому роду Клюковых, – кем он был, откуда пришел? Некоторые летописцы утверждали, что нагрянул он с востока, то бишь из Церновии, а то и спустился из непроходимых Медных когтей. Допустим. Но уже другой почтенный знаток междоусобных времен настаивал, что пришел будущий король прямиком из Скаловии, что ныне входила в состав Паустаклавы. Или вот кобольды – летописцы, поди, до хрипоты спорили, сколько их всего было, могли ли они говорить по-человечески и использовать мистерию. Михаэль подпер щеку кулаком, изгвазданным в чернилах. И что ему писать в своей работе? А если так же будет с каждым родом? Может, ну его, сказать, что нашел только один источник? Но тут же встряхнулся – так не пойдет. Ведь иначе не видать ему придворной службы.
Выписав имена и тезисы каждого летописца, Михаэль вгляделся в герб Клюковых. На нем на редкость неказистое, ушастое и носатое существо с хвойного оттенка кожей усердно маршировало, помахивая коротким посохом. Под ногами уродца стелилось пурпурное полотно, над головой красовался княжеский венец. И как расписать: «миссию рода, исходя из символизма его герба»? Вот же нелепица…
Михаэль уронил голову на сложенные руки. Может, если поспать, в голове немного прояснится и проснется он полным стройных идей?
Уснуть почти удалось. После общих комнат монастыря, тесных и переполненных, где бок о бок ютились и рабочие-служители, и младшие, и старшие геммы, кроме наставников, здесь дышалось легче легкого. Медовая дрема с привкусом пыльцы шиповника нашептывала что-то нежное, светлое, словно девичье имя… Михаэль слегка улыбнулся. Он почти уже слышал его.
«Макар!»
Нет, прекрасную даму Макаром не назовут. Михаэль слегка нахмурился, пытаясь уловить сон за верткий хвост.
«Мака-а-ар!»
Гемм поднял голову. Рыжие волосы упали на глаза.
Голоса, писклявые и скрипучие, звучали у него в голове, точно как при разговоре неслышным голосом. Но кто мог взывать в ночи в Архиве? Какой-то припозднившийся служитель или Архивариус инквизиции? Но почему тогда он мог слышать этот глас?
«Макар, открой, Макар, открой!» – вразнобой твердили голоса в голове.
Поеживаясь, Михаэль поднялся на ноги. Видать, кто-то заплутал в коридорах да оказался по ошибке заперт. Этот янтарь, видимо, звал своего знакомца, но поблизости оказался только кадет из учебки. Но как он смог дозваться, если они с Михаэлем незнакомы? Нелепый случай. Рассуждая так, он потянулся, потер плечи и подхватил со стола связку ключей. Вот-де удивится служащий Внутренней Церкви, застав здесь его! Ну да у него письмо от наставника есть, не заругают.
«Иду, иду», – бросил он наугад, но в ответ прилетело только уж опостылевшее: «МАКА-А-АР!»
– Бесы б его взяли, этого Макара, – проворчал Михаэль себе под нос, прикрывая за спиной дверь читального зала Архива.
И пошел на звук содрогающихся дверей. И застыл, рот разинувши. Потер глаза. Дверь продолжала ходить ходуном, а на ней…
«Открой, открой, открой!»
Кобольды. Пятеро кобольдов. В пятнистых кацавейках и коротких штанцах. С бесформенными, что брюква, носами и развесистыми драными ушами, прямо как на гербе князей Клюковых. Воняло от них почему-то жженым торфом, да так, что нос закладывало.
«От-крой! Ма-кар! От-крой!»
Точно зачарованный, он шагнул ближе. Раньше он видел подобных тварей лишь на страницах «Имперского бестиария» да вот только что – на страницах геральдического свода. Прутья решетки располагались слишком близко друг к другу, чтобы пролезть между ними, но один из страховидл все же попытал судьбу и проиграл: кургузое тело с выпирающим брюшком накрепко застряло промеж кованых листьев и загогулин. Подельники пытались вытянуть его за ноги, похрюкивая и натужно сопя, сам пострадавший лишь кряхтел и пучил черные зенки. Заметив Михаэля, они на миг замерли, но только для того, чтобы с утроенной силой начать дергать несчастного собрата.
«Макар, Макар, Макар!»
Михаэль поморщился, непрекращающийся гвалт уже вызывал головную боль. Да и застрявший как-то нехорошо язык набок вывалил, еще задохнется ненароком…
– Да тихо вы! – шикнул он на кобольдов, но они ему не вняли. Тогда он повторил неслышным голосом. И продолжил: – Угомонитесь, и я помогу его вытащить.
Преодолев брезгливость, он попытался подтолкнуть кобольда со своей стороны, но вышло совсем бестолково. Нужно