Спустя полгода в башне Луи Клод едва не ошалел от изоляции и пробирающих до кишок сквозняков. Ему необходимо было оказаться среди людской толпы, шумной и беззаботной, вдохнуть вольный воздух и побродить, где вздумается. А последние шесть месяцев он только тем и занимался, что мыл полы – руками! – и поджигал различную мелочовку – ими же! Ему требовалось дать волю ногам, а пуще того голове. Прошение отпустить его с другими братьями в ближайший городок охотно удовлетворили, и Луи Клод стал с нетерпением ждать вольницы. Однако он не знал, что для того, чтобы выйти в люди, придется повторно выбрить круг на голове. Когда мсье Валуа подступился к нему с наточенным лезвием и мыльной кистью, Луи Клод едва не заплакал от беспомощного гнева. Но ничего не попишешь – будь добр поддерживать общую легенду и притворяться монахом. Тогда он осознал, что сам загнал себя в ловушку, где ему не светит ничего, кроме как упиваться местным кислым вином и медленно тупеть. Магистры могут сколько угодно кряхтеть, что именно из Тур-де-Луазо вышел легендарный король Паустаклавы Бертрам, но это не отменяло того, что новые великие так просто не покинут этих самых стен.
Луи Клод ожидал, что станет могущественным мистериком, обретет богатство, власть, любовь восхитительных женщин и огромный дворец в придачу. А если будет желание, разворошит эту гнилую кодлу Деус Патре, что притесняет ему подобных, и построит новый, свободный мир. По щелчку пальцев, разумеется.
Потому, вернувшись в башню, он взялся за поиски источников могущества уже без оглядки на магистров. Едва отделавшись от повседневных обязанностей, он бежал в библиотеку и читал, читал и делал записи, вновь читал… И так, пока не падал в голодные обмороки, потому что забывал поесть. Поиски его были безнадежны и бесплодны, пока спустя почти год он не наткнулся на пыльный, заплесневелый том – «Мерзкие искусства». Почти отчаявшись к тому моменту, он был готов к любым мерзостям вроде гаруспика или антропомантии, но обнаружил иное.
В книге рассказывалось о правилах составления сигилов – символических кругов для призыва дьяволов и бесов. После исполнения ритуала в начертанном круге должно было явиться могущественное существо, но, порабощенное сигилом, оно исполняло желания призывателя. Анонимный автор манускрипта четырнадцатого века, судя по всему, был заядлым кошатником – десятую часть рукописных страниц украшали отпечатки миниатюрных четырехпалых лап – однако оставшихся хватило, чтобы Луи Клод понял, что нашел то самое, искомое. От восторга осознания его охватила дрожь, и пальцы непроизвольно выдали искру. Книга возгорелась, приведя незадачливого студиозуса башни в ужас. Пришлось бросить бесценный том на пол, снять сюртук и спешно гасить им жадное пламя.
Таким образом, в его распоряжении оказалось еще меньше полезной информации. Но Луи Клод не унывал, потому что приуныть еще больше, чем он уже умудрился, было невозможно.
С тех пор он изучал манускрипт с превеликой осторожностью.
Принцип искусства призыва он освоил в теории, оставив практику до решающего момента, но никак не мог определиться с тем, кто именно ему нужен. Каждый бес и дьявол был кропотливо проиллюстрирован выцветшими от времени чернилами. Автор намекал, что лучшим выбором для новичка станут бесы Криспинуса, способные на мелкие пакости неблагожелателям, либо убийственные тени Анисетуса. Конечно, ведь вредительство и душегубство входят в перечень самых необходимых вещей для каждого, кто ищет силы! Луи Клод на это лишь иронично хмыкал. Нет уж, если играть, то по-крупному.
И тогда он нашел ее. Увидел и понял, что иного ему не нужно. Ни в одном из возможных миров, ни в одном из прошлых или грядущих веков.
На вертикальном развороте, который, в свою очередь, раскрывался дополнительным вкладышем, была изображена одна из дьяволиц – Вивиана Крылатая, генерал армии. Автор иллюстрации не поскупился на волнующие изгибы и развевающиеся смоляные волосы. Губы у дьяволицы были даже чересчур полными, но Луи Клод милостиво списал огрех на вкусы художника. Такие пикантные детали, как нетопыриные крылья, острые рога и тонкий, хлыстоподобный хвост, его не смущали. Даже наоборот.
Студиозус едва удерживался от непроизвольных искр, вспоминая линию мускулистого бедра летящей Вивианы. О ее бюсте он старался не думать вовсе, чтобы не спалить к бесам библиотеку.
Постеснявшись красть целый том, он тайком вырвал из «Мерзких искусств» раздел, описывающий составление сигила для призыва Вивианы Крылатой, и, разумеется, ее портрет. На последний он смотрел каждую ночь. Иногда даже по нескольку раз.
Именно эти драгоценные страницы он и извлек из-под половицы в своей каморке. За камнем он прятал умыкнутые свечи, которые сам переплавил и окрасил в черный, а в ножке стула он прятал мел с непременной примесью песка из Адашайской пустыни – легенда гласит, что именно там открылись врата, через которые Чуждое племя и попало в земли людей.
Луи Клод длинно выдохнул. Сегодня именно тот день, когда он призовет Вивиану, и дьяволица, запертая в его комнате, в сотворенном им сигиле, будет вынуждена исполнить все его мечты. Сначала помельче, а потом все более и более амбициозные. Пусть на это потребуется время – Луи Клод готов провести его рядом с красавицей. Может, даже подкармливать ее с руки виноградом. Даже любопытно, любят ли дьяволицы виноград или предпочитают сырую плоть оплошавших призывателей? Луи Клод сглотнул. Он решил для себя, что тревожиться о подобном – пустое. Хуже уже не будет.
Он провел рукой по голове – волосы успели отрасти до приличной длины. Затем одернул сюртук – увы, единственный, с прогоревшим пятном на спине, заработанным в процессе спасения манускрипта. Уже не стыдно показаться. Да, Луи Клод д’Энкриер был готов ко встрече со своей опасной, но такой соблазнительной судьбой.
Убедившись, что дверь надежно заперта, он опустился на колени и, сверяясь со страницами из манускрипта, очертил первый круг. В нем должна была появиться дьяволица. Затем второй, побольше – для того, чтобы запереть ее, почти поработить. Третий круг предназначался для защиты его, Луи Клода. Между кругами он последовательно вписал ключи – тайные знаки, составляющие заклинание. Автор манускрипта предостерегал, что малейшая ошибка в начертании может стоить жизни. Своей жизнью Луи Клод дорожил, потому выписывал их тщательно, прикусив от усердия язык.
Наконец, его труд был завершен. Студиозус отшатнулся, чтобы не повредить линии струящимся со лба потом. Оставалась малость: капля собственной крови и заклинание призыва на дьявольском