Осуществив необходимую воздушную разведку фронтовыми самолётами-разведчиками Су-24МР, командование российской военной авиации нанесло упреждающий удар по ВВС ЧРИ. И хотя в арсенале последних было лишь неуправляемое оружие, в случае начала контртеррористической операции оно представляло реальную угрозу для пунктов управления, авиабаз, пунктов постоянной дислокации воинских частей и соединений Вооружённых сил России, а также федеральных войск при выдвижении в заданные районы.
В атаке на ичкерийские аэродромы участвовала тактическая и дальняя авиация. Удары в большей степени наносили фронтовые бомбардировщики Су-24 и штурмовики Су-25. Ракетоносцы-бомбардировщики Ту-22М3 с помощью специальных светящихся бомб осуществляли подсветку района боевых действий с наступлением темноты. Это помогло минимизировать повреждения здания аэровокзального комплекса и аэродромного оборудования. Использовались самолёты дальней авиации и по прямому назначению (на её счету не только воздушные суда, но и зенитные установки, танки, бронетранспортёры, склады с боеприпасами и вооружением). В своих воспоминаниях генерал Геннадий Трошев отметил, что «ни один самолёт чеченских ВВС так и не поднялся в воздух».
Среди тех, кто наносил эти удары, – полковник Виктор Маркелов и его подчинённые. Штурмовой полк СКВО, которым командовал получивший бесценный боевой опыт ещё в Афгане офицер, вновь воевал без потерь. Хотя и активно действовал на самых серьёзных участках. Сам Виктор Маркелов своим главным успехом считает уничтожение ичкерийской военной авиации.
– Жалко было расстреливать самолёты и вертолёты, но, если бы мы этого не сделали, последствия были бы просто чудовищными, – признался в одном из наших разговоров Виктор Маркелов.
Нейтрализация ВВС Ичкерии стала первой и наиболее успешной победой российской авиации за всю чеченскую кампанию. При этом российские Военно-воздушные силы в ходе операции не потеряли ни одной боевой машины.
Хватало маркеловцам и других задач. В первой чеченской войне экипажами этой авиационной части было совершено свыше тысячи боевых вылетов. Штурмовики Маркелова неизменно выполняли самые, казалось бы, невыполнимые задачи командования. Не случайно Виктор Маркелов стал одним из первых офицеров, отмеченных в той войне высшей наградой страны, – Золотой Звездой Героя России. Его опыт пригодился и во второй кавказской кампании, когда пришлось «выковыривать» боевиков из укрепрайонов в Дагестане и горных баз в Чечне.
Справедливости ради нужно сказать, что кавалером Золотой Звезды комполка Маркелов должен был стать ещё в конце восьмидесятых – за Афганистан. Возглавляемый им авиационный полк – единственный «за речкой», кто летал на сверхзвуковых истребителях-бомбардировщиках МиГ-27.
Работали маркеловцы отменно, виртуозно поражая самые разные наземные цели. Всегда возвращаясь без потерь. Проблема заключалась в том, что воевать на чужбине лётчику довелось под самый занавес необъявленной афганской войны. В суматохе вывода нашего контингента из ДРА было не до наград. Поэтому ни на грудь, ни на плечи полковника Маркелова в тот раз звезда не упала. Это случилось позже – в 1996 году.
В послужном списке Виктора Маркелова немало и других героических эпизодов. Но это, как говорится, тема отдельного разговора.
Юрий БОРОДИН,
корреспондент газеты
«Военный вестник Юга России»
Глава 11. И ныне гибнут от осколков боли так много матерей солдат…
Через год после окончания первой чеченской войны корреспондентская судьба забросила меня в город Майкоп. После обустройства я вынул свой старый блокнот и принялся искать один адрес. Нашёл.
Улица Ветеранов почти сплошь состоит из частных строений. Эдакий тихий оазис практически в самом центре города. В аккуратном ряду выровненных как по ниточке домиков этот, мне нужный, ничем особенным не выделялся. Утонувший в зелени, ею обласканный и укрытый, он был так спокоен, что, не скрою, я приготовился обрадоваться. Я постучал в ворота…
Апрель 1996-го
С Елизаветой Сергеевной Маракулиной мы познакомились в Чечне, в Ханкале. В одном из уцелевших зданий, рядом со штабом группировки российских войск, жили родственники пропавших без вести наших солдат. Хотя «жили» – это слишком сильно сказано. Наматывая на истрёпанные души километры горных чеченских дорог, они существовали в надежде найти близкого человека.
…Каждый раз после обеда встревоженные, истерзанные неизвестностью, солдатские матери собирались у КПП штаба. К ним выходили офицеры из отдела по розыску. Делились новостями, проверенными фактами, расплывчатыми слухами. Там-то я и познакомился с Елизаветой Сергеевной. Маленькая, трогательно милая, с выбившимися из-под платка седыми волосами, она стояла чуть поодаль, нервно сжимая в руках влажный скомканный платочек.
Уж и не знаю, как мы тогда разговорились. Да и что, собственно, я мог сказать ей? Я живой и здоровый, невредимый. И она, с января девяносто пятого практически живущая в Чечне, мыкающая горе в поисках единственного любимого внука. Спросите у любого участника той войны: что было на ней самым трудным? Спросите, и вам ответят, что марши и бои – это, в сущности, цветочки. Ягодки – видеть лица и глаза тех, кто потерял, кто ищет своих кровиночек, чьи души истерзаны неизвестностью.
Я до сих пор храню клетчатый тетрадный листок. На нём – восемнадцать фамилий пропавших без вести наших ребят. Его написала мне мать солдата. «Ирочка, Ира, – поочерёдно обращалась она к женщинам, – твоего как отчество? А твоего, Галя? Когда пропал?..»
Листочек тот до сих пор хранит отчаяние и святую горечь материнских слёз. Мы долго разговаривали с Елизаветой Сергеевной. Она рассказывала мне о себе, о внуке. О том, что Сашина мать, Надежда Павловна, сейчас тяжело болеет и не может пока искать своего сына…
После той была ещё одна чеченская встреча с Елизаветой Сергеевной. И вот – Майкоп. Домик на улице Ветеранов… Кто-то отпирает ворота… Бабушка Лиза.
– Здравствуйте…
Через секунду тишина радостного предчувствия становится для меня гнетущей…
Саша
Ему было всего семь месяцев, когда родители разошлись. Санька остался на руках у мамы Нади, а папаня дёрнул дальше по стране в поисках счастья и лучшей доли. Народившийся пацан был ему абсолютно побоку.
Надежда Павловна поначалу очень опасалась за сына. А ну как переймёт парень плохие гены от папаши-кочевника? Зря волновалась.
Саша рос спокойным, тихим мальчиком. Очень любил мать и бабушку с дедом. Был справедлив, надежен, трогательно чувствителен к чужой