Гарм тяфкнул тихоньку и навострил ушки.
— Но я не хочу, чтобы из-за нашего побега кто-то пострадал. Ни ты, ни твой муж, ни твой ребёнок.
Она задумалась. Молча помогла мне расшнуровать и снять корсет. Вышла, вернулась с дровами и растопила печку очень странной конструкции: это была не круглая печка, и не камин — прямоугольная и довольно большая, сложенная из кирпича. Мне кажется, на ней можно было бы даже лежать.
— У нас есть крепкое вино, — наконец отозвалась Дрэз. — Я приготовлю сытный ужин, как следует прогреют комнаты. Твои спутники крепко уснут, и тогда, под утро, ты сможешь бежать. Я тебя разбужу, хочешь? Потому что если ты хочешь оторваться от них, тебе нужны силы.
— А раньше никак? Хотя… лошадям надо отдохнуть. Спасибо тебе!
Я хлюпнула носом, обняла сестру подруги.
— Конь у меня есть другой, — тихо шепнула мне Дрэз на ухо. — Но лучше на нём… скажем так… ехать, когда светло. Ночью это опасно. А сейчас отдохни, я попрошу Риона набрать воды. Вымыться можно будет через полчаса, будет уже немного тёплая вода. Но если ты хочешь согреться…
— Мне достаточно вымыться.
Мы сговорились на том, что Дрез придёт ко мне под предлогом помочь купаться, и мы обо всём договоримся. Купаются голыми, а потому никто из моих спутников точно не будет рядом. Когда Дрэз вышла, я упала на кровать, Гарм запрыгнул рядом, лмизнул меня в щёку в знак примирения и тихонько заскулил. А на меня снова накатил жар и в глазах потемнело. Ох и не вовремя же!
Разбудила меня снова хозяйка таверны — её прохладная рука коснулась моего лба.
— Ты вся горишь. Вымыться тебе действительно надо, а вот вниз спускаться, к общему столу — нет. Я принесу твой ужин сюда.
Когда я вымылась, Дрэз помогла не расчесать и просушить волосы перед печкой, а затем взяла и постелила прямо на её верху.
— Я там сгорю.
— Не бойся, наоборот — прогреешься.
И я снова провалилась в сон. И снова меня разбудила Дрэз, которая принесла рагу, кашу и горячее молоко с мёдом.
— У меня есть деньги, — прошептала я. — Десять золотых. Ты мне…
— Вот и оставь их себе. Они тебе ещё пригодятся. Рион сейчас с твоими спутниками, пьёт и веселится, так что уверена — они проспят до самого утра до задних ног. Рион вообще мастер в этом вопросе.
Она рассмеялась, и в её голосе прозвучала нежность.
— Нет, ты не думай, он не всё время «празднует», а уж чтобы напиться до состояния, когда отказывают ноги или мозги — никогда. Но вот повеселиться умеет.
Я прислушалась. Снизу действительно доносились звуки музыки. Лютня, кажется. И топота. И звуки песен.
— И… вороны тоже празднуют? — спросила я, пытаясь представить отплясывающего Кариолана.
— Это которые в странных чёрных плащиках? Да. Рион узнал, что сегодня была твоя свадьба, и убедил их, что это событие стоит отметить. Причём отметить в чисто мужской компании. Когда я проходила мимо, твои вороны называли Риона светлым братом и учили его плясать какой-то танец абджарад. Всё хорошо. Спи. Я тебя разбужу.
Я поискала глазами Гарма. Пёсик сидел на подоконнике и тоскливо смотрел в окно. Он вообще выглядел как-то понуро и встревоженно. Может, тоже заболел?
Мне снились какие-то зеркала, в них полыхал пожар, а я бежала по зеркальному коридору и не знала, как из него выбраться. Пробуждение стало продолжением кошмара. Чьи-то руки схватили меня за ноги, рывком сдёрнули с печки. Я распахнула глаза и вскрикнула.
— Тише, Элис, — пьяно велел Кариолан. — Пошли. Быстрее ляжем, быстрее встанем.
И он уронил меня на кровать, а затем так же рывком стянул с меня штаны. Я взвизгнула, одёрнула длинную рубаху (её подол закрывал мои колени) и попыталась удрать.
— Кардраш! — рыкнул муж, снова схватил мои коленки. — Элис, не бойся всё хорошо. Это я. Ницего страшного не будет. Я быстро, ты ницего не успеешь понять.
И он попытался развести мои ноги. Я вывернулась, попыталась удрать, он снова перехватил и притянул к себе.
— Элис, — попытался мягко воззвать к моему благоразумию, — мы всё равно должны с тобой зацать ребёнка. Ты думаешь, это мне приятно? Ты-то хотя бы не соображаешь ницего.
Но я снова рванула и забилась в угол. Сердце стучало как бешенное. Он, конечно, был прав: супружеский долг, и я должна, и… Но нет, нет, пожалуйста! Кариолан посмотрел на меня влажно поблёскивающими глазами. Присел на край постели. Вздохнул, зачесал волосы пятернёй назад. А потом признался честно:
— Да я бы рад, понимаешь? Совсем бы не трогал тебя. У меня есть домашние, они бы заботились о тебе, а я бы пас табуны или воевал. Но нельзя, Элис. Я не выбирал тебя и не выбирал судьбу, и ты не выбирала меня, но тоже как и я… Да кому я это говорю!
Он снова растрепал волосы и ссутулился.
— Прости, — мягко погладил по моей ноге, — я тебя напугал. Никогда не был насильником. Отвратительное цувство. Может, Эйдэн и прав, и тебя надо было прируцить и… Вот только по-моему трахать безумную это тоже, цто трахать животное. Ты ведь даже не поймёшь, цто с тобой произошло.
«Да-да, — мысленно завопила я, — не надо этого делать!».
Признаться? Вот прямо сейчас? Но… А если его останавливает лишь мысль о том, что я не понимаю, что произойдёт? Одно лишь естественное отвращение? Я замычала, перекосила рот и выпучила глаза. Я буду очень-очень-очень омерзительной. Уйди, пожалуйста. А завтра…
— Ладно, — тяжело вздохнул ворон. — Ты не хоцешь да, вот так? И тебе страшно на меня смотреть, да?
Я закивала головой всё с тем же дебильным видом.
— Ну хорошо.
Он встал. Ура! Побед…да…
Кариолан рывком перевернул меня, вбил колено между моих ног и нажал рукой на спину. Я забилась пойманной рыбой, но вот в такой позе сопротивляться стало в разы сложнее.
— Так действительно всем будет проще, — пробормотал парень, и я увидела, как его штаны упали на пол.
Меня трясло, как в лихорадке. А потом я расхохоталась. Не то, чтобы мне было очень весело, нет. Это был дикий смех отчаяния, до судорог, до икоты. Кариолан растерялся, отпрянул. Я упала