— Алия!… Возьми и передай это ребятам, — она была пока единственным человеком в этой компании, который не шарахался от меня как от чумы. Пусть даже Пекур с Утуром, глядя на наше общение, и осмелели, но все еще не слишком радовались моему присутствию. — Я пока отдохну.
— Чернь,… как вы посмели… Луиза,… приготовь ванну, — кажется, головная боль начала приходить в себя, не минуты покоя. Устроившись поудобнее для наблюдения за суетящимися товарищами, я решил насладиться началом спектакля, пока царевна мычала что-то несуразное. — Что вы со мной сделали⁈ Вас всех казнят!… Ты! Немедленно убей его! — прелестно, прелестно. Похоже, грозная мадам понятия не имела о тормозах.
— Интересно, если тебе отрубить голову, ты также будешь всеми командовать? — сложно удержаться от такого вопроса. Просто удивительно, через что проходят некоторые люди, и ни сколько не меняются. Что же касается окружения, то после ее возгласов помощник Утора и пара израненных бедолаг на автомате попытались встать перед ней на колени, но одумались, оглянувшись на меня, и расползлись по углам, оставив возле нее стоящую Алию.
Здесь хватало сохранившихся в целости свободных коек, день уже давно кончился. Только инквизиторша долго не успокаивалась, жалуясь на условия своего пребывания и обещая всем немедленную расправу через каждое замечание или приказ. В какой-то момент она просто затихла, после чего раздалось легкое посапывание, подступающее к храпу. Я же, несмотря на вымотанное состояние, так и пролежал почти всю ночь на полу, стараясь вообще ни о чем не думать, выслушивая чужие сопения на разный лад.
Новые шорохи возле входа решили развлечь меня. После неудачной попытки проникнуть в стан врага мирным путем они решили забраться к нам, пока мы спим. В полумраке сложно различить темные силуэты, но вот мои глаза и отросшая часть щетины на голове были очень даже заметны. Бросив наугад в направлении проема наверху подвернувшийся булыжник, я сразу же получил отклик звуковым стоном. После этого нас никто не беспокоил до самого утра.
— Отступники! Отродье еретиков! Ваши жалкие души никогда не познают благодати всевышнего! Потому что вы служите этому исчадию!… — утро началось с проповеди. Она была долгой и красочной, но ничего интересного мне поведать не могла. — Вы! Достойны нового гнева божьего! И будете истреблены в нем за свои грехи!… — Алия попыталась принести ей еду, но та отшвырнула чашку и продолжила свои изречения. — Ваша еда будет проклята, и вы будете корчиться в агонии, никогда не насытившись! — в ответ раздался чей-то кашель.
— Послушай, «ебанутая» «пизда», ты когда-нибудь заткнешься? У людей итак тяжелая жизнь из-за тебя, а ты еще им проклятиями грозишь. Может, хватит уже? — доказано множественными опытами на людях, если у вас под боком будет жить такая гадина, то каким бы святым вы ни были, хорошо это не закончиться.
— Не смей говорить со мной, порождение бездны! Твои дни в свете всевышнего сочтены! Ты не сможешь властвовать над этим благословенным миром! — приехали. А меня кто-нибудь спрашивал, хочу ли я им властвовать?
— Ой, ты знаешь, я был бы рад убраться от вас подальше, только обещай мне, что вы тут не перережете друг другу глотки! Хорошо? — на самом деле два дня или неделю назад я мог бы спокойно шагать в направлении юга, без каких-либо забот. И даже если мне встретились бы местные, то теперь, имея опыт общения с ними, я бежал бы от них как от огня.
— Ты! Тебе не удастся ввести меня в заблуждение своими сладкими речами! Жизнь тяжела и сложна! И только страждущий получит спасение! — в какой-то момент она даже запнулась и остановила свой поток сознания. Но я уже знал, что это все равно не закончится, даже если привести пример ее сытной жизни.
В моем детстве периодически возникали подобные фанатичные споры между моим дедом священнослужителем и другим дедом атеистом или тетками и прочими родственниками. Человек, занимающийся и зарабатывающий на жизнь трудом, мало что мог противопоставить таким болтунам. Даже если в запасе были все доводы мира, эта бездумная карусель о величии всемогущего просто началась бы сначала. Вплоть до извращения и коверкания фраз, сказанных самими же верующими.
— Давай так, ты познакомишь нас со своим богом, он меня изгонит, посмотрит, можно ли спасти этих людей от помутнения рассудка, и все закончится. Как тебе такой вариант?
— Ты смеешь взывать к всевышнему, ничтожное создание! — да, глухо как в танке.
— Ну, тогда я тебя сейчас просто убью и дальше пойду творить нехорошие дела, а молиться за людей будет некому, — я начал к ней приближаться, и ее самоуверенное выражение лица преобразилось на глазах. Уязвимое место всех таких фанатиков было их собственное физическое бренное тело. Исключениями являлись только люди, действительно верившие в их бредни. — Готова отдать душу своему богу?… Нет?
— А-а! — пришлось слегка дотронуться до ее гладкой белоснежной кожи своими руками. — Я признаю твою власть, и буду впредь молить о прощении своей слабости Всевышнему.
— Молись на здоровье. Только молча! Хорошо? — это ее успокоило, но я знал, что эта волна придет еще не раз. А пока собственный желудок говорил за нее более красноречиво, чем она была способна.
Еще один день я решил выждать, тем более нам обещали припасы. Торопиться теперь некуда, но долго так продолжаться не могло. Не знаю, был ли Олаф в курсе своего теперешнего подвешенного положения. В любом случае наш путь лежал прямиком к его форту. Оставалось только дождаться, когда раны Хедура и остальных придут в норму и снять с себя эту чешую с пластинами.
Глава 21
История Олафа
Я чувствовал себя здесь, как в болоте. С каждым днем рамки свободного передвижения становились все меньше и меньше, а обязанностей все больше и больше. Кроме этого, я сам себя заковал в глупое подобие женского доспеха, из которого теперь никак не выбраться. Это был не тот мягкий сплав оков Олафа, которые удалось расковырять ногтями, и не те более прочные прутья решетки, прогибающиеся в моих руках.
Все застежки и зажимы спаялись еще в горящей карете. И даже некоторые части металлических чешуек слиплись между собой, сохраняя при этом прежний вид.