Аргентинским ВВС нельзя позволить господствовать в воздухе. И для этого у нас есть небольшое количество морских истребителей-перехватчиков – пока только пара дюжин «Си Харриеров», еще немного таких же самолетов идут к нам в Южную Атлантику на «Атлантик Конвейере». Все возможности страны поставить нам такие самолеты исчерпаны. В Королевских ВВС есть много истребителей-перехватчиков, но они для нас бесполезны, так как требуют длинной взлетно-посадочной полосы. А там, куда мы идем, нет ни одного аэродрома. У нас есть один аэродром на острове Вознесения – примерно в 4000 милях к северу от Фолклендских островов. Но оттуда для обеспечения рейда одного бомбардировщика «Вулкан» необходимо задействовать одиннадцать самолетов-заправщиков «Виктор». При этом такой бомбардировщик сможет находится над островами в течение пяти минут, а затем должен вернуться назад. Единственный аэродром в нашем районе находится в Порт-Стэнли, но он может быть доступен нам в лучшем случае не раньше середины июня. Однако и он не сможет удовлетворять требованиям для перехватчиков ВВС «Фантом» до тех пор, пока мы не удлиним полосу, на что уйдут месяцы. Таким образом, мы остаемся с двумя авианосцами: больший из них – «Гермес» – на самом деле большим не назовешь (адмирал Том Браун точно бы с этим согласился, ведь он может нести только приблизительно вдвое меньше самолетов, чем «Корал Си»), а второй – «Инвинсибл», – может нести только половину того, что имеет «Гермес». Есть и третий – «Илластриес», но его строительство не завершено и работы по вводу в строй будут продолжаться до середины следующего года. Оба авианосца необходимо сохранить до конца боевых действий на берегу. Кроме того, одному из них необходимо находиться в районе островов в течение нескольких месяцев после завершения сражения на берегу. Потеря «Инвисибла» будет означать, что исход операции ставится под сомнение. Потеря «Гермеса» равносильна прекращению всей операции. К этому могли привести попадание одной случайной торпеды, бомбы или ракеты, даже простая авария на борту.
Дозаправка бомбардировщика «Вулкан» в воздухе
В тот момент у меня были довольно общие инструкции по переходу в исключительную зону и по недопущению в нее аргентинцев. Мы обычно называем это «демонстрацией силы». Она является прекрасным средством, если пугает противника и приводит к успеху без единого выстрела. Но что, если аргентинцы не испугаются? Что, если они распознают наш блеф? Что, если они нанесут удар с применением, скажем, пятидесяти самолетов во имя потопления одного моего авианосца? Что, если они захотят сделать то же, что я с «Корал Си»? Во что оценивает Мальвины генерал Гальтиери? Все эти «если» и определяли содержание фразы в моем дневнике: «Такое положение дел не радовало». Я ясно понимал и то, что г-жа Тэтчер, подобно любому премьер-министру, который принимает решение вести войну, не будет мне сочувствовать, если дело пойдет не так, как надо. «Она могла бы назвать это «военно-морской некомпетентностью», сделав при этом изящный жест рукой». Помня о вопросе Джона Нотта, я добавил: «Неприятная мысль».
Таким образом, в ту апрельскую ночь, находясь далеко от Атлантического побережья Бразилии, я был настроен не очень оптимистично, ясно отдавая себе отчет в том, что если они нанесут удар по «Гермесу» или «Инвинсиблу», Королевские ВМС будут публично опозорены, а меня отдадут под трибунал независимо от того, достаточно ли я для этого «важная персона» или нет. Еще хуже то, что над британскими военными, ковыляющими домой после поражения, будет смеяться весь мир. Джон Булл наконец-то поставлен на место. На море!
Однако нехорошие мысли проходят, ежедневные заботы помогли отодвинуть их на задний план. Я успокоился и решал вопросы с Джоном Коуардом, фамилия которого так не соответствовала его характеру[44]. Я не думаю, что будущий адмирал сэр Джон Коуард, командующий флотилией подводных лодок, сидя теперь за своим столом в Нортвуде, воспримет как неуважение, если я скажу, что он сам горел желанием начать войну против Аргентины. Он ясно дал понять, что хочет побыстрее дойти до Порт-Стэнли и атаковать его при первом удобном случае. Так как он был гораздо ближе к Фолклендским острова, чем мы, то я полагал, что должен препятствовать ему в этом. Хорошо зная Коуарда, его мужество и компетентность, я глубокомысленно написал: «Думаю, что он может так поступить. Хотя, что ему необходимо будет делать после этого, я не знаю. Это раскололо бы силы (в нарушение Правила номер один), но начало бы войну еще до того, как аргентинцы попытаются нанести упреждающие удары по авианосцам».
В конце концов я передумал и послал ему строгий сигнал: «Ничего не предпринимать. Ожидать моего прибытия. Не ввязываться ни в какие авантюры». Его это не убедило, и он продолжал настаивать. Это было, размышлял я в тот вечер, классическим примером, когда молодой бычок говорит старому быку: «Видишь, вон коровы на поле. Давай побежим, перепрыгнем через изгородь и поговорим с одной из них…». Нет, капитан 1 ранга Коуард, давай не будем. Давай пойдем спокойно, откроем ворота и… пообщаемся со всеми.
Я подытожил записи в дневнике словами:
Коуард придает Правилам ведения боевых действий больше значения, чем следует, и хочет начать войну в одиночку. Не могу па сто процентов ставить это ему в вину, но это несколько раздражает… Тем временем я должен усилить ПВБД, чтобы все командиры могли знать то, о чем я думаю, а не предлагать свои собственные интерпретации в диапазоне от «приглашения па обед» до «сброса атомной бомбы на завтрак».
Наши Правила ведения боевых действий в то время запрещали атаковать любое судно до момента входа в исключительную зону, если, конечно, мы сами не окажемся под ударом. В этом случае мы могли применять минимальную силу для самообороны. Так Кабинет Министров хотел представить Англию в глазах мирового сообщества. В действительности все могло пойти совсем по-другому. Но это не было бы виной британского правительства. Это была бы вина адмирала… ммм… как там его… Вудворда, переступившего черту.
В среду, 21 апреля, приблизительно в 1500 милях от острова Вознесения наше понимание Правил ведения боевых действий подверглось испытанию. Примерно в полдень операторы радаров «Гермеса» обнаружили на большом удалении неопознанный объект, летящий на большой высоте. Мы немедленно подняли «Си Харриер» для его перехвата (это заняло больше времени, чем я рассчитывал). Пилот сообщил, что это прилетел на нас посмотреть «Боинг-707» с опознавательными знаками Аргентинских ВВС. Никакого оружия на нем не было замечено. Увидев «Харриер», пилот изменил курс и ушел прочь.
Наш пилот, находясь рядом, сделал его фотографию,