Тут случился один из любимых историей парадоксов. Когда реальная кельтская независимая культура доживала в Уэльсе последние дни, ее импульс проник в европейскую литературу, обогатив ее образами и сюжетами, ставшими популярными в течение столетий. То, что получило в науке название «артуровского эпоса», имело много источников, и его кельтская основа неузнаваемо трансформировалась при переносе на почву европейского феодализма. Вопрос об историческом прообразе короля Артура слишком сложен, чтобы рассматривать его здесь, но его легендарный «двойник» впервые появился в «Истории бриттов» Гальфрида Монмутского – первого автора, соединившего в своем творчестве англо-нормандскую и кельтскую традиции и задавшегося целью прославить прошлое Британии.
Среди созданий Гальфрида, которыми питалось вдохновение многих будущих классиков, включая Чосера, Шекспира, Теннисона, большое место занимал образ Артура – могучего короля Британии и сопредельных стран, идеального вождя рыцарского сообщества. Этот образ «пришелся ко двору» в европейском обществе XI–XII веков – и как недостижимый идеал клонящегося к упадку рыцарства, ищущего выхода в союзе с королевской властью, и как идеал еще популярной в то время универсалистской монархии, объединяющей народы под единым скипетром (не случайно легенда привела Артура в Рим – столицу вселенской Империи). Во всяком случае, начиная с XII века и до самого конца Средневековья нескончаемые переработки сюжетов о короле Артуре и рыцарях Круглого Стола, о Тристане и Изольде, о Святом Граале заполняют литературу всех народов Западной Европы. Эти сюжеты бумерангом возвращаются и в Уэльс, откуда когда-то вышли, и соединяются там с кельтской мифологическо-литературной традицией.
Так родился сборник сказочных повестей, известный ныне под условным, но отнюдь не случайным названием «Мабиногион» – так озаглавила его первая переводчица на английский Шарлотта Гест. «Мабиногион» – множественное число от «мабиноги», хотя лишь первые четыре повести сборника носят название «Ветви Мабиноги» и связаны общим сюжетом и общими героями. Само слово «мабиноги» производится от валлийского mab, в словосочетаниях uab или ар – «юноша», «отрок», – но смысл такого наименования не совсем понятен, а потому стал предметом множества дискуссий. По несколько наивному предположению самой леди Гест, это слово означало «историю для детей». Позже Ивор Уильямс предположил, что «мабиноги» означает «история о юности» – о «юности» всего мира или одного эпического героя, каким, по предположению ученого, мог являться Придери, сын Пуйлла. Рэйчел Бромвич не согласилась с этой точкой зрения, считая, что имеются в виду истории о «юных богах», наследниках древнейших божеств кельтского пантеона. Наконец, в последние годы на первый план выдвинулась версия, в соответствии с которой «мабиноги» – это нечто вроде учебника или хрестоматии для юных бардов. Таким образом, мнения ученых, описав круг, вернулись к догадке леди Гест.
Сборник, включающий в себя одиннадцать легенд, дошел до нас в составе двух рукописных сводов древней валлийской литературы – так называемых «Белой книги Риддерха» и «Красной книги Хергеста», относящихся к ХIV веку. Их тексты заметно, но не очень значительно отличаются друг от друга, что доказывает их заимствование из общего, более раннего источника. Язык отдельных легенд сборника, как и их сюжеты, относится к разному времени, но большинство ученых считают, что они были записаны не ранее XI и не позднее XII столетия. Именно тогда в еще независимом Уэльсе наблюдался культурный подъем, было написано или переписано в монастырских скрипториях множество рукописей различного содержания. В XII веке на валлийский было переведено сочинение Гальфрида Монмутского, что усилило интерес местных авторов к легендарному прошлому острова. С другой стороны, при дворах валлийских королей творили барды, в изобилии использовавшие в своей поэзии мифические и легендарные образы. Именно они разработали уникальный жанр триад – группировки имен или событий по тройкам, применявшейся и к бытовым сюжетам, и к легендарной истории (так называемые «Триады Острова Британии»).
Барды, хоть и не столь образованные, как ирландские филиды, хранили в памяти кое-что из языческой мифологии кельтов. Возможно, мабиноги действительно являлись чем-то вроде шпаргалки, составленной бардами для лучшего запоминания мифологических сюжетов. Hо функции мабиноги явно отличаются от чисто технических, неся на себе следы литературной обработки. Может быть, это влияние монахов, которые и в Ирландии часто стилизовали древние сюжеты; может быть, отражение изменившихся вкусов владетельных покровителей или самих бардов. Во всяком случае, сборник «Мабиногион», хоть и достаточно разнородный, кажется единым литературным явлением, стоящим на стыке мифа, псевдоисторической традиции и собственно литературы, что и позволяет выделить его из массы других валлийских текстов – хроник, сводов законов, житий, легенд, триад, пророчеств, поэтических произведений.
Самый древний, мифологический слой представлен в мабиноги очень широко, хоть и переработанный монахами-редакторами. Его конкретные примеры рассматриваются в примечаниях; здесь достаточно сказать об основных тенденциях. Как и в ирландской псевдоисторической схеме «завоеваний», языческие боги в валлийских легендах превращаются в допотопных правителей Британии и Уэльса, могучих чародеев или зловредных трикстеров. Обычными являются путешествия героев в потусторонний мир за знаниями или чудесными предметами; часть персонажей явно наследует признаки первопредков или культурных героев – устроителей мира. Hо в целом связность и последовательность мифа утрачена; сюжет тяготеет скорее к волшебной сказке с ее типичными коллизиями «поисков» или «потери-обретения». Притом в мабиноги сохраняются необычайно архаичные для европейской литературы образы и целые словесные блоки; некоторые из них несут даже пережитки тотемизма или других первобытных верований и особенно любопытны при сопоставлении с мифологией других народов. Большая роль уделена божествам потустороннего мира (превращенным христианской редакцией в «бесов» и «ведьм»), которые то и дело вторгаются в жизнь людей.
«Мир чудесного» в мабиноги еще по-варварски груб, но в нем естественно укореняются символы более поздней европейской эзотерики. Например, Святой Грааль – переосмысленный «котел изобилия» кельтской мифологии, но в то же время и символ приобщения к Богу из христианской легенды. Совершенно особым образом эзотерическая традиция отражается в «видениях» и «пророчествах», представленных в настоящем сборнике «Историей Талиесина» (о ее составе и происхождении см. в примечаниях). В поэтических произведениях, приписанных барду VI века Талиесину, причудливо преломляется стилистика индоевропейских священных гимнов, воспевается эпический герой – поэт и воин – и в то же время слышатся отзвуки раннехристианских и гностических философских концепций.
Талиесин существовал на самом деле, как и многие из упомянутых в мабиноги лиц – Максен Вледиг (римский полководец Магн Максим), короли Уриен и Мэлгон Гвинедд, герой