Я молча зашаркал обратно к дивану. К сожалению, Уиллу было мало удостовериться, что я жив. Он закрыл дверь и пошел за мной.
— Что, черт возьми, с тобой происходит?
Я сел на диван и свесил голову. Она была слишком тяжелой.
Уилл посмотрел на беспорядок на журнальном столике.
— Что случилось? — Он поднял крошечную детскую шапочку, которая была на голове у Элоизы в день ее рождения.
— Руки прочь! — удалось буркнуть мне.
Он громко вздохнул и ушел. Я надеялся, что он понял намек и решил уважать мою личную жизнь. Однако через две минуты Уилл вернулся и протянул мне несколько таблеток со стаканом воды
— Сначала выпей обезболивающее, затем Gatorade, чтобы не умереть от обезвоживания. — Он достал телефон. — Я заказываю минералку, бананы и копченую говядину с ржаным хлебом из магазинчика в соседнем квартале.
Я покосился на него.
— Копченая говядина в меня не полезет.
— Это для меня, придурок. Просто умираю с голоду. Тебе Gatorade и бананы. Там электролиты и калий. То, что тебе нужно. — Он бросил телефон на диван и уселся напротив меня.
— Поговори со мной. Что случилось?
Я был не в настроении разговаривать, поэтому покачал головой.
— Как долго мы дружим? — спросил Уилл.
— Слишком долго, — проворчал я.
— Тогда ты должен знать, что я никуда не уйду, пока мы не обсудим это.
— Я едва могу проглотить таблетки, не то что говорить.
Он пожал плечами.
— Я никуда не спешу.
Отлично. Он здесь надолго.
— Приляг, пока голова не пройдет. Мне все равно нужно разгрести кучу электронных писем.
Я бы предпочел, чтобы он просто исчез, но выбирать не приходилось. По крайней мере, не придется говорить. Я лег на диван, закинув ноги на подлокотник, и закрыл глаза.
Я дремал, но, услышав шуршание бумажного пакета, открыл один глаз.
— Лучше? — спросил Уилл.
Я спустил ноги на пол и сел. По ощущениям, меня переехал грузовик, затем дал задний ход и переехал снова, но обезболивающее немного ослабило стук в голове.
Я потер затылок.
— Есть Gatorade?
Уилл протянул бутылку вместе с бананом.
Двадцать минут спустя мне все еще не хотелось разговаривать, но ко мне хотя бывернулись силы. Уилл доел сэндвич с копченой грудинкой, скинул ботинки и положил ноги на угол кофейного столика.
— Что происходит, дружище?
Я вздохнул.
— Я видел Аарона Дженсена.
— И...
— И с ним была Элоиза. — Я тупо пялился в пол, чтобы не встречаться взглядом с Уиллом. — Она глухая.
— Но в остальном с ней все хорошо?
Я пожал плечами.
— У нее ортопедические скобы на ногах, и ее... — Я не мог заставить себя назвать Аарона ее отцом даже спустя три года. — Аарон общался с ней жестами.
Уилл переварил информацию.
— Так. Ты знал, что есть вероятность, что у нее могут быть нарушения слуха и некоторые проблемы с развитием. Это тяжело, но это не значит, что она не сможет жить полноценной жизнью.
Я закрыл глаза и вспомнил мою малышку в тележке для покупок. Ее лицо так часто посещало мои мысли, что даже алкоголь не помогал.
— Она копия Амелии.
Уилл долго молчал.
— Тебе нужно пресечь это дерьмо в зародыше, прежде чем испортишь отношения с Эви.
Я поднял на него взгляд.
Уилл закрыл глаза.
— Черт. Ты уже это сделал.
— Черт возьми, я виноват, что Элоиза такая. — Я покачал головой. — Даже не уверен, так ли ее теперь зовут.
— В чем же ты виноват?
— Во всем. Из-за моего выбора умерла ее мать, а сама Элоиза родилась преждевременно. Если бы я просто позволил природе идти своим чередом...
Уилл скривился.
— Что ты несешь?
— Помнишь, я принимал все медицинские решения за Амелию и ребенка.
— Да, и?
— У нее начались схватки из-за лекарства, которое я одобрил.
— Лекарство, которое сначала одобрила целая команда докторов. Ты умный парень, но не врач. Не говоря уже о том, что нет доказательств, что именно лекарство вызвало преждевременные роды. Организм Амелии начал сдавать задолго до этого. — Он покачал головой. — Всякое бывает. У женщин, не попавших в авиакатастрофы, начинаются преждевременные роды, и у них рождаются дети с гораздо большими проблемами. В жизни есть вещи, которое мы не можем контролировать…
Уилл что-то говорил, но я был слишком отвлечен воспоминаниями. От одного, в частности, было труднее всего изолироваться. День, когда узнал, что моя дочь — не моя. Я покинул больницу, чтобы утопить печали в водке, а когда вернулся, больничная койка Амелии была пуста.
— Я не попрощался с ней. — Слезы покатились по щекам.
— Что значит, не попрощался? Я был на улице, когда... — Он резко остановился. — Черт. Ты же не Элоизу имеешь в виду? Ты говоришь об Амелии. Дело не только в ребенке.
Несколько минут мы оба молчали. В конце концов, Уилл убрал ноги со столика и оперся локтями о колени.
— Ты любишь Эви?
Я вытер слезы и кивнул.
— Да.
— Тогда разберись, как оставить прошлое в прошлом и жить дальше.
Я думал, что начал жить дальше... пока не увидел милое личико Элоизы.
— Как, черт возьми, мне это сделать теперь?
— Во-первых, не позволяй прошлому разрушать твое будущее. Я не психоаналитик, но думаю, что первый шаг – это выпустить всех демонов наружу. Прошло три года, и это первый раз, когда ты даешь волю эмоциям. Ты вернулся на работу, как ни в чем не бывало, сразу после смерти Амелии. Ты не можешь просто вычеркнуть людей из сердца. — Он коснулся левой стороны своей груди. — Ты должен принять, остается рана, и позволить ей со временем затянутся. Человек, по-настоящему любящий тебя, излечит твое сердце.
Глава 31
Меррик
Три года назад
Моя маленькая девочка родилась пять дней назад, и сегодня впервые ее разрешили взять из инкубатора. Последний час я с ней на руках сидел в кресле-качалке и смотрел, смотрел. Оторвал взгляд, только когда меня окликнули.
— Мистер Кроуфорд?
В дверях стояла медсестра отделения интенсивной терапии и какая-то незнакомая женщина в обычном, не врачебном, костюме.
— Нужно вернуть Элоизу в инкубатор, — сказала медсестра, подходя ко мне. — Пока не пройдет желтушка новорожденных, важно, чтобы она проводила