Сегодня я отмечаю Рождество с семьей – впервые за долгое время. Дома. Без ссор и замечаний о том, что мы с сестрами живем неправильно. Это здорово. Однако я никогда не чувствовал себя настолько паршиво – и опустошенно.
– Она не давала о себе знать? – неуверенно спрашивает мама и кладет руку мне на плечо. Я качаю головой и кладу телефон в карман.
– Нет. Не писала и не звонила.
Я все понимаю и хочу дать Мэйси время, которое ей нужно, но… это чертовски тяжело. Я ничего не могу с этим поделать и постоянно прокручиваю в голове тот вечер. Фрэнк – сволочь, и я всегда это знал, но не ожидал, что он перейдет черту. Прежде такого не случалось.
– Мне следовало раньше вмешаться, – тихо говорю я и слышу мамин вздох.
– Ответственность целиком и полностью на Фрэнке. И только на нем. Мы все знаем, каким он бывает, но… – она поджимает губы, – даже твой отец понял, что Фрэнк зашел слишком далеко. После случившегося он замкнулся и много думал о последних годах. Если в произошедшем есть хоть что-то хорошее, так это то, что мы снова начали видеть вещи правильно, – мама слабо улыбается, наклоняется и целует меня в щеку. Я удивленно приподнимаю брови и смотрю на нее. – Мы всегда хотели для тебя только лучшего, Грант. Мне жаль, что мы с твоим отцом слишком поздно поняли, что наше лучшее тебе не подходит.
Я тяжело сглатываю.
– Мы любим тебя и гордимся тобой, – шепчет мама, и у меня в горле встает ком. Я откашливаюсь. – Думаю, твоему отцу понадобится еще несколько дней, чтобы собраться с силами и сказать это тебе лично.
Мы оба тихо смеемся.
– Спасибо, мама, – отвечаю я и крепко обнимаю ее, пока Эмберли играет с папой в шахматы, а Кэйси показывает Амброузу наши старые детские фотографии, на которых мы несуразные и неловкие. На заднем плане звучит нежная классическая музыка.
– Можешь дать мне номер Мэйси?
– Что ты задумала, мам? – недоверчиво смотрю на нее.
– Если не возражаешь, я бы хотела написать ей и извиниться. Я не буду звонить ей и докучать, но хочу, чтобы она поняла: никто из нас не одобряет того, что произошло, – мама едва заметно вздергивает подбородок. – Я хочу, чтобы Мэйси знала: мы будем рады познакомиться с ней поближе и она – желанный гость в нашем доме. Пригласи ее на Новый год. Амброуз тоже будет.
Мама уверена, что у нас с Мэйси еще есть шанс. Надеюсь, она права…
– Спасибо, – шепчу я.
Мама присоединяется к Кэйси и Амброузу, а у меня вибрирует телефон. Вижу сообщение от Мэйси, и мне становится плохо из-за волнения.
А вдруг мне не понравится то, что она написала?
Сердце колотится так громко, что, кажется, вот-вот вырвется из груди. Черт.
Я так ждал от Мэйси весточки и приму все, что бы она ни решила.
Я открываю сообщение – и меня захлестывает волна облегчения.
Я могу продолжать надеяться на то, что все будет хорошо и что я не потерял ее…
Глава 50
Мэйси
«Дай мне еще немного времени».
Это было единственное, что я написала Гранту после всех его сообщений.
Такое ощущение, будто у меня закончились слова.
Теперь я стою перед домом родителей и печатаю второе сообщение, потому что не могу притворяться, что Грант мне безразличен и я о нем не думаю.
«С Рождеством, Грант. Я провожу его с семьей. Надеюсь, ты тоже не один».
Отправляю сообщение, убираю телефон в карман и звоню в дверь. Слышится лай. Шорох, стук, дверь открывается. Гарри радостно виляет хвостом, а мама удивленно смотрит на меня.
– Мэйси, – шепчет она.
Чувствую, как меня переполняют эмоции – тоска по дому, волнения последних месяцев, – и надломленным голосом говорю:
– С Рождеством, мама.
Мама заключает меня в крепкие объятия. Она пахнет корицей и эвкалиптом, печеньем и кофе. Она пахнет домом, и я вдруг превращаюсь в девочку, которой когда-то была, только с большими страхами и переживаниями.
Я тихо плачу, вцепившись в мамин кардиган, и она обнимает меня, пока мне не становится легче.
– Как хорошо, что ты приехала, – она ненадолго снимает с меня очки, чтобы вытереть мне слезы, и улыбается. – Заходи. Папа готовит завтрак, а я вчера испекла печенье.
Дверь за мной закрывается. Я глажу собаку и делаю глубокий вдох. Родительский дом совсем не изменился. Узкая, немного темная прихожая с десятком фотографий и несколькими дешевыми статуэтками, изношенный пестрый коврик и потускневшее зеркало рядом со шкафом. Это зрелище меня успокаивает. Я рада, что приехала.
Мы идем на кухню. Внезапно срабатывает пожарная сигнализация. К потолку поднимается дым, папа кашляет и яростно машет кухонным полотенцем над сковородой, а мама, ругаясь, выключает сигнализацию и открывает окно.
– Джордж, что ты творишь?!
– Я хотел поджарить бекон до хрустящей корочки.
– Теперь она точно хрустящая, – улыбаюсь я.
Услышав мой голос, папа замирает. Мама улыбается, а он медленно оборачивается. И когда видит меня, едва не начинает плакать, потому что мы не виделись шесть месяцев, дольше, чем с мамой. Я бегу к нему и падаю в его объятия.
– Что ты здесь делаешь, мышонок?
Он крепко обнимает меня, как мама минутой раньше.
– Бекон! – говорит мама, но папа отвечает:
– К черту бекон!
Его слова заставляют меня громко рассмеяться.
– В таком случае завтракать мы будем печеньем, тостами и арахисовым маслом.
– Я думал, ты работаешь или, может, отмечаешь Рождество с подругами. Мама знала, что ты приедешь? – спрашивает папа, и я качаю головой.
– Нет, я хотела сделать сюрприз. А еще я соскучилась по дому, – признаюсь я.
– Садись.
– Давайте я помогу.
– Ни в коем случае. Садись, Мэйси.
Папа отодвигает один из трех старых деревянных стульев, которые стоят у столика у окна, и я нехотя усаживаюсь. Поправляю очки и достаю из сумки подарок. Накрыв на стол, родители устраиваются рядом со мной.
– Ваш любимый шоколад, – говорю я, подвигая к ним сверток. Они обожают шоколад из маленькой кондитерской в центре Финикса, но он такой дорогой, что они редко могут себе его позволить.
– Спасибо, дорогая.
– Это было совсем необязательно, – ворчит папа.
– Знаю, – улыбаюсь я. – Счастливого Рождества.
Мама берет меня за руку и крепко сжимает ее.
– Почему ты приехала, Мэйси?
– Я же сказала, – смущенно опускаю взгляд.
– Да, но… ты словно чего-то недоговариваешь.
Я киваю, и меня прорывает.