Так же, как и я.
Скоро полночь. Джейн еще не вернулась, но должна скоро появиться. Зина уже ушла, Сьерра и Митч удалились в другую комнату час назад. Сьерра устала, и ей пришлось снова вдыхать кислород, должно быть, они уже спят. Грант, Лора, Джесс и Нэш стоят в коридоре, готовясь к отъезду домой. Точнее, они делают это уже полчаса.
Мы болтаем, развлекаемся и не можем оторваться друг от друга. Джесс слегка пьяна и все время смотрит в телефон. Возможно, ждет сообщения. Лора тоже навеселе и высмеивает Нэша или подшучивает над Грантом, а я хихикаю, как девочка. От шампанского у меня кружится голова, алкоголю не смогли противостоять ни мексиканская еда Митча, ни вкуснейший наан Зины. Лора – несмотря на все предупреждения – тоже съела довольно много и теперь, наверное, жалеет об этом.
– Здесь больно, – жалуется она и начинает икать.
– Болит живот? – спрашивает Грант, широко улыбаясь и преувеличенно хлопая ресницами.
– Нет, – отвечает Лора и икает. Затем вздрагивает.
– С тобой все в порядке? – Я наклоняюсь к ней, потому что выглядит она напуганной, глаза широко раскрыты, и я не уверена, почему она так реагирует.
– У меня икота!
Нэш вздыхает, будто знает, что будет дальше.
– А что, если она не пройдет? – спрашивает Лора с таким отчаянием, что Нэш невольно улыбается и целует ее в макушку. Она хмурится, словно о чем-то размышляя: – Почему у меня ощущение дежавю? – мурлычет Лора, а я понятия не имею, о чем она говорит. – Я уже спрашивала об этом раньше? Тебя или Йена? – она хочет ткнуть Нэша в нос, но промахивается и попадает пальцем ему в ухо, а Джесс что-то бормочет при упоминании Йена.
– Ладно, все, вечеринка закончилась, – Нэш поддерживает Лору, выглядит он бесконечно влюбленным, и я чувствую укол ревности. Не глубокий, но достаточно острый.
Мысли заполняет Грант, и его имя светится, как неоновые граффити в ночи. Невозможно оторваться. Яркий. Гипнотизирующий. Ничего не могу с собой поделать и бросаю на него взгляд, но он поглощен Лорой и Нэшем.
Он не смотрит на меня.
После случая на кухне, которому я не могу дать определение, он стал вежливым, но отстраненным. Между нами возникла напряженность, и мне это не нравится.
– Пока не забыла: у Йена скоро экзамен. Надо ему подарить какую-нибудь памятную вещицу. Если хотите присоединиться, положите немного денег в конверт с вашим именем и киньте в мой ящик. Я еще отправлю всем мейл.
– Этот остряк заслуживает разве что подзатыльник, – ворчит Нэш.
– Окей… ик!.. я согласна! – Лора хочет отдать честь, но получается смешной взмах рукой. Джесс прощается первой, и это вырывает меня из раздумий:
– Спасибо, Мэйси. Это был прекрасный вечер.
Я обнимаю ее, крепко прижимаю к себе и тоже благодарю. Было приятно увидеть ее. Мне очень нравится сестра Лоры.
– Спасибо, что искала меня. После аварии, – шепчет она, и я киваю, обнимая ее.
– Мне жаль, что мы не смогли найти тебя, – говорю и быстро моргаю, пытаясь скрыть слезы.
Джесс отпускает меня и улыбается.
– Не стоит извиняться. Это было не твое решение, а мое. Я сама вышла из машины, Мэйси, – сейчас Джесс похожа на Лору еще больше. – И иногда даже самые отстойные решения ведут нас туда, где мы должны оказаться, – она сжимает мою руку, затем прощается с Грантом, а ее слова вертятся у меня в голове.
Когда Джесс выходит, Лора плачет, потому что икота не прекращается, и она уверена, что Нэш бросит ее из-за этого. Он выносит Лору на закорках за дверь и вот-вот тоже заплачет, – но от смеха. Не могу поверить своим глазам.
– Никогда не видела его таким беззаботным и веселым, – бормочу я.
– Нэш, наверное, и сам себя таким не видел, – говорит Грант, и я понимаю, что мы остались одни в коридоре.
Тук-тук-тук – стучит мое сердце, когда Грант поворачивается ко мне спустя, кажется, целую вечность и встречает мой взгляд. Мои щеки пылают, алкоголь бурлит в венах, обостряя эмоции. Я слегка опьяневшая, но не пьяная.
– Я… пожалуй, тоже пойду. Уже поздно, – говорит он, неопределенно указывая через плечо на открытую дверь.
– Это был прекрасный вечер.
– Да, – говорит он. – Да, правда, – он улыбается, и это вызывает короткое замыкание у меня в нейронных сетях, иначе невозможно объяснить мои последующие слова.
– Мой любимый цвет меняется каждый день, и мне нравится петь, хотя я совсем не умею.
Выражение его лица меняется с изумленного на веселое.
– Понятия не имею, почему это сказала, – признаюсь, смущаясь.
– Спокойной ночи, Мэйс. Буду ждать завтра, чтобы снова увидеть тебя.
Грант, прощаясь, просто поднимает руку. Будто между нами не два шага, а целые миры.
Будто мы незнакомцы. Никаких объятий. Ничего.
Он уходит и оставляет меня наедине с мыслями, с множеством вопросов и сомнений.
Он уходит.
Уходит, уходит, уходит.
И я не могу больше не быть честной. Смелой. Думаю, что быть честной и быть смелой – это синонимы. Особенно когда речь заходит о чувствах – о желаниях, надеждах и страхах, – потому что честность делает нас уязвимыми, и мы должны быть смелыми, чтобы не лгать.
Я спешу за Грантом, перегибаюсь через перила – и…
– Грант! – кричу я, слишком поздно осознавая, что не продумала все.
Что мне теперь делать? Что сказать? Чего я жду?
Он останавливается, и я чувствую себя немного Джульеттой на балконе, когда Грант поворачивается ко мне и поднимает взгляд.
Я взволнована. Нервничаю и не уверена в себе.
Чувствую покалывание в пальцах и в сердце.
Тук. Тук. Тук…
Глава 29
Грант
Я сомневаюсь, послышался ли мне ее голос или нет, но останавливаюсь на лестнице, в подъезде, и смотрю вверх на Мэйси.
– Грант, – повторяет она, затаив дыхание, и мне нравится, как она произносит мое имя. Будто ей тоже нравится. Мое имя и то, как оно звучит.
Она не просит меня вернуться или подождать, она просто зовет, но, черт возьми, этого достаточно. То, что она стоит там наверху босиком, затаив дыхание, и смотрит так, словно кроме меня в мире никого не осталось, – это все, что мне нужно.
Свет от лампы не особенно яркий, но теплый, и мне удается рассмотреть Мэйси. Веснушки на ее лице, пылающие щеки, очки, в которых никто не выглядел бы так очаровательно, и руки, вцепившиеся в перила лестницы.
Ее губы шевелятся, она пытается что-то произнести, но не может, и переминается с ноги на ногу.
Здесь так тихо, что тишина кажется оглушающей.