Он перевел мрачный взгляд на мужчину в клетчатой рубашке. Официант одернул черный фартук.
— Да, наш бывший хозяин запретил включать в меню осьминогов. После его смерти дочь не стала нарушать традицию. Нашего Фредди, — он качнул головой в сторону аквариума, — они спасли из закрывающегося океанариума пару лет назад. Не хотели его расстраивать видом жареных сородичей. Фредди был очень привязан к мисс Ариане, совсем загрустил после ее смерти.
— И где Фредди теперь?
Тот сжал зубы, пробормотал, глядя в сторону:
— На кухне. Хозяйка ведь умерла. А новый владелец… — он осекся, бросил взгляд на мужа погибшей.
* * *Я понимал, что деться мне некуда. Щупальцы соскальзывали с холодного стального стола, сворачивались кольцами. Яркий свет резал глаза. Грубые руки схватили меня за голову, вытянули, пытаясь распластать тело. Я подумал, что заслужил эту участь тем, что не сумел ни спасти ее, ни наказать убийцу.
Подошел шеф-повар, буркнул:
— Не держи на нас зла, Фредди, — он натянул на свои курчавые волосы белую шапочку, откашлялся.
Окинув взглядом стоящих вокруг сотрудников, достал из кармана потертую бумажную карточку, повернулся ко мне:
— Властью, данной мне на этой кухне, я приговариваю этого осьминога к приготовлению в белом вине с чесноком и бальзамическим уксусом.
Сдвинул очки на кончик носа и начал зачитывать детали казни:
— Удалить клюв, глаза, внутренние органы. Отмыть от песка и слизи, тщательно массируя щупальцы крупной солью. В кастрюлю с водой добавить стакан белого вина, три ложки бальзамического уксуса, лавровый лист. Варить на среднем огне 40–50 минут.
Помощники палача услужливо выставляли перед ним утварь и ингредиенты. Я дотронулся щупальцем до железной кастрюли, пытаясь оценить, не будет ли мне в ней тесно.
Шеф-повар откашлялся и продолжил:
— После варки обжарить на оливковом масле в течение одной минуты. Добавить лук, чеснок, помидоры. Влить бульон, оставшийся от варки. Здесь надо еще вина добавить пару ложек, лучше совиньон, — он сделал пометку.
Я был не прав. Этот тоже художник, не хуже своей бабки. Повар убрал ручку в карман, продолжил:
— Две ложки меда, молотый перец, петрушка. Тушить пять минут. Вроде все. Дело за малым.
Он повернулся к стоящим вокруг поварам:
— Кто возьмет на себя честь препарировать Фредди? — нож в руке полыхнул ледяным сиянием. — Это легко, надо лишь проколоть поглубже пятно между его глазами.
Люди переглянулись. Кто-то спрятал руки за спину, кто-то шагнул вперед. Я свернул все щупальцы в плотные кольца, готовясь к смерти. Дышать становилось все труднее.
Раздался грохот железного подноса о каменный пол. Так себе похоронный марш, но кто же меня станет спрашивать. Громкий голос резанул слух:
— Всем стоять. Полиция. Я забираю этого осьминога.
Кажется, в этот момент мое сознание отключилось. Стало темно.
* * *В полицейском участке следователь раздраженно сунул распечатки в папку. Повернулся к взволнованному помощнику:
— Показания осьминога к делу не пришьешь. Смысла убивать жену нет. Насчет любовницы… Он ни одной юбки не пропускал. Так что вряд ли он стал бы убивать жену из-за очередной девки, да еще и в ресторане, у всех на глазах. Камеры ведь ничего не показали?
— Он же за ограждением сидел! Там как раз камера не берет. А на бокале его отпечаток есть.
— Да, но доказательств нет. Шприц она сама могла забыть дома.
— Сэр, если мы закроем дело, он снова прикажет зажарить Фредди, — помощник нахмурился.
— Да. И будет прав. Это — осьминог. Их едят, и на вкус они очень даже хороши. Ресторан теперь принадлежит ему, — следователь пожал плечами. — Что ты можешь сделать?
— Надо закрыть этот ресторан! За негуманное обращение с животными. Мой сын уже целую кампанию развернул в соцсетях. «Спасите Фредди», вот, — он достал телефон, показал экран начальнику.
Следователь удивленно перевел взгляд с телефона на взволнованное лицо помощника. Поднялся, взял папку:
— Слушай, я насчет доктора серьезно говорю. Очень не хотелось бы, чтобы из-за всей этой истории с осьминогом тебя признали профнепригодным. Надеюсь, подробности дела им неизвестны?
— Нет, конечно. Только про осьминога. Разрешите еще один день не снимать ограждение с аквариума. Как раз и результаты экспертизы придут.
Начальник нахмурился и коротко кивнул.
* * *Я болел. Не знаю, есть ли скорая помощь для осьминогов, но я бы от нее сейчас не отказался. Пухлый полицейский обмотал вчера мой аквариум желтой лентой. Зачем? Может он думает, что я сбегу?
Закрыв глаза, я вспоминал ее. С тех пор, как они с отцом перевезли меня сюда, я ни разу не пожалел о своей судьбе. Еще в океанариуме я однажды обхватил ее руку щупальцами. Она не испугалась. Это было странно. И в тот же миг сочувствие и печаль будто накрыли меня теплой волной. Сам не знал, что могу так чувствовать людей. Может только ее? Касаясь других, я мог почувствовать только их испуг или отвращение. Эти холодные, колючие всплески энергии я едва замечал. Они неинтересны. С ней все чувствовалось иначе.
Я решил вспомнить ее последний день. У меня отличная память. Просто я вижу не только глазами, и требуется время на обработку информации от анализаторов на щупальцах. Третий и четвертый я все же тогда выставил из-за колонны, невзирая на слепящее солнце. Прилепленная на аквариум камера немного мешала, но их столик все равно был виден.
Вот в голове как будто возникло кино. Она заказывает мартини. Тонкие пальцы тихо постукивают по столу, замирают, когда подходит официантка с напитками. Та ставит бокал мартини на край, тянется со стаканом с сазераком, что-то произносит. Золотой медальон, свисающий на цепочке, почти касается поверхности мартини. Она прихватывает украшение рукой, пряча в ладони, задерживается над мартини на секунду. Из-под кулака выходит тонкое облако. Что это? Какая-то пудра или порошок? Девица разгибается. Вот падает и открывается сумочка. Стук монет и помады, складное зеркальце в железной оправе тяжело звякает об пол. Официантка ахает, приседает, чтобы