Она отпивает кофе. – Уж на это-то у меня мозгов хватит.
– У тебя на все хватит мозгов, – говорю я. – Просто я не уверена, что все это тебе уже известно. Раз в месяц ты будешь получать выписку из банка. Записи в чековой книжке необходимо сверять с этой квитанцией.
Я никогда не придавала особого значения интеллектуальному содержанию моего среднего образования, по большей части состоявшего из уроков богословия и походов в спортзал. Но хотя монахини не были сильны в Шекспире, в практических вопросах они знали толк. К старшим классам мы умели готовить рагу, соусы и торты. Мы знали, как испечь блинчики. Могли удалять пятна и пользоваться стиральной машиной. Нас учили не только основам шитья, но и тому, как составлять бюджет, вести чековую книжку, заполнить простую налоговую форму. Сестре Нене, преподававшей в начальной школе, все эти знания были ни к чему.
Она долго переваривает все, что я наговорила ей о банковских счетах. Когда я перехожу к тому, как поставить крошечную галочку в крошечной колонке, если ее чек не приняли, она внезапно оживляется, будто бы обнаружила решение проблемы. И начинает смеяться. – Да ты дразнишься просто, – говорит она, прижимая руку к сердцу. – Напугала меня до смерти. Нехорошо подтрунивать над монахиней.
– Я и не думала, – отвечаю я.
По едва заметному следу паники на ее лице я вижу, что она верит мне. Однако продолжает стоять на своем.
– Мне все это не понадобится. Ни разу не видела, чтобы сестра Мелани этим занималась.
* * *
Все сестры милосердия, живущие в отдельных квартирах, предоставляют отчет о бюджете в монастырскую канцелярию, подсчитывая стоимость своих платежей за электричество и телефон, затрат на еду и арендную плату. Все, на что они могут рассчитывать в качестве ежемесячной стипендии, – в лучшем случае скромная сумма. Конгрегация все это учитывает вместе с медицинскими расходами и страховкой. Два года назад, когда автомобиль сестры Нены был сбит машиной, ехавшей на красный, представители ордена подтвердили, что купят ей новую машину. Я отвезла ее в автосалон «Тойота». От нее требовалось лишь поставить подпись и забрать ключи.
– Надеюсь, она не красная, – сказала сестра Нена по пути. – Не нравятся мне красные машины.
Ей досталась новая «королла». Красная. Пока сестра Нена медленно ее обходила, продавец наблюдал. Не каждый день машину покупают по телефону для того, кто ее не видел.
– Я была не права, – сказала она наконец. – Очень даже ничего.
Когда сестра Нена была молодой монахиней, преподававшей в Академии Святого Бернарда, примерно в то же время, что я у нее училась, орден назначил ей ежемесячное пособие – двадцать долларов в месяц. Эта сумма должна была покрывать все ее личные расходы: обувь, одежда, леденцы. Любые денежные подарки, вложенные в рождественские открытки родителями учеников, было необходимо сдавать, как и деньги от своих родителей, присланные ко дню рождения. Дело было не в алчности конгрегационной власти, а в исполнении обета. Даже обзаведясь карманными деньгами, сестры должны были пребывать в бедности. Меня так и подмывает спросить, не было ли хотя бы минимального искушения вытащить из собственной поздравительной открытки десятидолларовую купюру, но вопрос кажется невежливым. Вместо этого говорю: «А если бы мама прислала тебе свитер?» Я не пытаюсь выглядеть тупой; я хочу понять принцип.
– О, это пожалуйста. Свитер можно было оставить.
Не исключаю, что единственная причина, по которой это имеет для меня хоть какой-то смысл, заключается в том, что меня саму учили этому в детстве. Мысль о верблюде, не способном пройти сквозь игольное ушко, до того меня пугала (наша семья не страдала от безденежья), что я не могла спать по ночам. Тогда я верила, что подлинная свобода – в разрыве связи с материальным миром, и где-то в самой глубине души, там, куда редко проникает дневной свет, я верю в это до сих пор. Полагаю, никто из тех, кто провел шестьдесят лет, следуя доктрине бедности, не подумает про себя: «Как бы я хотела те духи за двести долларов». Что не мешает нам, покончив с кофе и пугающим разговором о расчетных счетах, отправиться в «Хоул Фудс» за покупками. Сестра Нена настаивает на походе в «Крогер», менее дорогой продуктовый в паре кварталов отсюда, потому что этим вечером еженедельный ужин монахинь состоится у нее дома, и она обещала приготовить свиные ребрышки. Я говорю: нет, мы купим свиные ребра прямо здесь. По мне, так свиные ребра не стоят охоты за низкими ценами.
– Когда ты стала такой командиршей? – спрашивает она.
– Я всю жизнь ждала возможности покомандовать тобой, – отвечаю я, и, пока сестра Нена сетует на то, в какую сумму мне все это встанет, заполняю тележку салатами, хлебом и добротным немецким пивом.
Стоя в очереди к кассе, я все еще думаю об этих двадцати долларах в месяц – цифра, которая, по ее словам, впоследствии выросла до ста. «Я проработала почти пятьдесят лет и ни разу не получала зарплаты», – говорит она и тут же пожимает плечами, как бы говоря, что не очень-то и хотелось.
В дизайне «Хоул Фудс» есть умышленное сходство с лофтом в нью-йоркском СоХо – высокие окна и открытые трубы по всему потолку. Я вижу воробья, летящего к полке с хлопьями. Говорю сестре Нене: «В детстве, когда раздумывала над тем, стоит ли мне стать монахиней, я представляла, что выберу жизнь в закрытом монастыре: массивные стены, никаких посетителей». Теперь, из будущего, мне, конечно, очевидно, что я выбрала бы монастырь, потому что это было отличное место, чтобы писать, – ни телефона, ни гостей, никаких отвлекающих факторов, некуда идти. Из меня вышла бы отличная затворница. Я бы легко преуспела в обете молчания. Я бы преуспела и в бедности, и в целомудрии, и в послушании, если бы взамен мне дали спокойно работать. Мы с сестрой Не-ной продолжаем выгружать еду на ленту конвейера. На минуту представляю себя всю в белом, в тишине. «Если бы я была монахиней, то непременно клариссинкой», – объявляю я.
Сестра Нена так хохочет, что вынуждена ухватиться за мою руку. «Ты? – говорит она, задыхаясь. – Клариссинкой?»
* * *
Желающих помочь сестре Нене с переездом на новую квартиру выстроилась целая очередь. Сестра Мелани, хоть и переехала на прошлой неделе в «Приют Милосердия», вернулась, чтобы помочь. Восьмидесятилетний брат сестры Нены Бад вместе со своими двумя детьми Энди и Пэм тоже здесь, как и подруга сестры Нены Нора, и все вместе мы