Если же сгорание главного двигателя произойдет успешно, то следующий важный этап – это разъединение. Раньше этот этап не всегда происходил благополучно. Юрий был капитаном корабля «Союз ТМА-11», который вернулся на Землю 19 апреля 2008 года. При посадке с разъединением возникли проблемы. Один из пяти пиротехнических болтов, соединяющих приборный отсек со спускаемым аппаратом, был неисправен, и в результате аппарат вошел в атмосферу с «лишним» модулем. Аналогичная ситуация произошла с «Союзом-5» в 1969 году. В обоих случаях, продолжая движение, корабль принял аэродинамически стабильное положение – люком вперед. Очевидно, что люк не предназначен для сильного теплового нагрева при вхождении в атмосферу. Уплотнительные прокладки люка «Союза-5» начали гореть, и российский космонавт Борис Волынов (он был один) оказался в капсуле, наполненной опасными газами и дымом. Кроме того, из-за неправильного расположения увеличилась g-нагрузка, и его вытеснило наружу из кресла. К счастью, в обоих случаях, и с Борисом и с Юрием, высокая температура при спуске и аэродинамические силы сломали крепления, и приборный отсек отсоединился до того, как люк был полностью разрушен. Это позволило спускаемому аппарату перестроиться теплозащитным экраном вперед.
То, что описано выше (когда спускаемый аппарат обладает нулевым аэродинамическим качеством, то есь неуправляем), называется «баллистический режим вхождения». В нормальных условиях «Союз» вырабатывает небольшую подъемную силу, которая немного компенсирует скорость, увеличивающуюся при приближении к Земле.
Девятнадцатого апреля 2008 года жесткую посадку по баллистической траектории на «Союзе ТМА-11» вместе с Юрием Маленченко совершила космонавт НАСА Пегги Уитсон, третьим членом экипажа была кореянка Ли Со Ён. Пегги утверждала, что на дисплее отображалось ускорение в 8,2 g. Это довольно опасно, так нагрузку надо было выдержать в течение нескольких минут. Вот почему космонавты должны тренироваться в центрифуге при нагрузке в 8 g не менее 30 секунд – это позволяет практиковать хорошую технику дыхания и подготовиться к условиям баллистического входа.
Другая проблема баллистического входа заключается в том, что космический корабль может значительно отклониться от заданного курса. В нормальных условиях «Союз» совершает очень точную посадку. Мы отклонились всего лишь на 8 км – неплохо для корабля, который за время снижения пролетел полмира! Точность обусловливается своевременным сходом с орбиты и подъемной силой корабля. Сначала, в первую часть снижения, корабль отклоняется влево, а во второй части – вправо; в итоге получается S-образная траектория полета. Регулируя угол крена и азимут (горизонтальное направление), можно варьировать высоту, что помогает направить корабль в точку приземления. А вот во время баллистического входа регулировать высоту невозможно, соответственно, возникают проблемы и с точностью приземления. «Союз ТМА-11» приземлился на расстоянии 475 км от предполагаемого места посадки. Тем не менее космонавты готовятся к любому исходу и еще до начала снижения определяют возможную точку «баллистической посадки», а также еще несколько возможных аварийных мест приземления по всему миру. Спускаемый аппарат автоматически передает свои координаты, что позволяет предупредить поисково-спасательные бригады.
Как и с запуском, ответственность за проведение поисково-спасательной операции лежит на Федеральном агентстве воздушного транспорта России. В районе расчетного приземления должны курсировать восемь вертолетов Ми-8, два самолета и четыре внедорожника. Кроме того, два поисково-спасательных вертолета Ми-8 кружат в районе возможной баллистической посадки, а еще два – на полпути между основной точкой и аварийной.
Таким образом, для обеспечения безопасного возвращения на Землю, в том числе в случае непредвиденных обстоятельств, разработано множество планов. Но все же некоторое время придется подождать, пока вас найдет поисково-спасательная бригада. Если что-то пойдет не так, внутри «Союза» есть GPS и спутниковый телефон, так что вы можете позвонить маме и сообщить ей свое местоположение, но главное – что вы в безопасности!
Еще до полета в космос для каждого члена экипажа собирают «посадочные сумки», в них укладывают летный костюм, сменную одежду и солнцезащитные очки. Солнцезащитные очки необходимы не для «крутости», а потому, что наши глаза – невероятно чувствительный орган (особенно чувствительны они к радиационному воздействию), и после шести месяцев в условиях искусственного освещения глаза необходимо максимально защищать от солнечного света.
В: Каково это было – впервые вдохнуть земной воздух после длительного пребывания в космосе?
О: Я с нетерпением ждал запаха свежего воздуха по возвращении на Землю. Это не значит, что на МКС пахло неприятно. Когда я впервые вступил на борт МКС, ее запах показался мне каким-то больничным, с металлическим привкусом, но я очень быстро привык и перестал этот запах замечать. На самом деле на МКС все разработано так, чтобы минимизировать запахи, и поэтому ваши обонятельные луковицы там не особо напрягаются. За исключением редких поставок свежих фруктов грузовым кораблем, мы были полностью лишены земных запахов.
Несколько лет назад, в 2011 году, я провел семь дней в глубокой пещере на Сардинии, это было частью моей подготовки в ЕКА. Одно из самых сильных воспоминаний об этом опыте – его окончание, когда мы вышли на яркое средиземноморское солнце. Вид и запахи были ошеломляющими. Это как будто вдруг в телевизоре поставить максимальный контраст – темно-голубое небо и пышные зеленые деревья казались неестественно яркими после семи дней темноты. Я чувствовал запах Земли – настойщий: запах грязи, мха и лишайника у входа в пещеру. Я наслаждался этими моментами, думая, каким замечательным мир должен казаться животным, которые имеют более остро развитые чувства, чем мы.
Так что с некоторым нетерпением я приготовился вдохнуть полной грудью свежий воздух по возвращении на мою родную планету. Но как оказалось, мне следовало задержать дыхание! Когда открылся люк, меня встретил не порыв чистого, свежего воздуха, несущего аромат казахских степей. О нет, вместо этого – резкий, едкий, жгучий запах: так пахла наша капсула, еще не успевшая остыть, и сгоревшая от соприкосновения с раскаленным металлом трава. А затем мы увидели здоровенного русского парня, который приветствовал нас широчайшей улыбкой.
Через несколько минут сначала Юрия, а затем меня и Тима вытащили из капсулы и донесли до находящихся на небольшом расстоянии легких кресел. Это был момент, которого я ждал, – я наконец почувствовал ветер, напоенный всеми этими чудесными земными запахами.
В: Что было после приземления?
О: После того как нас вытащили из спускаемого аппарата, мы дали короткое интервью для прессы, и нас, прямо в креслах, доставили в медицинскую палатку для быстрого осмотра. Я был весь потный после спуска, и к тому же мы провели в скафандрах почти полчаса в тридцатиградусную жару полуденного июньского дня в Казахстане. Чтобы избежать обезвоживания, мне сделали внутривенное переливание физраствора – я получил 1,5 литра жидкости. Переодеваясь в летный костюм, я уже чувствовал себя замечательно. Сразу после этого мы полетели