Но самое удивительное, конечно, — сюжет, придуманный сценаристом Александром Витензоном.
Старый охотник Дошидон рассказывает детям о трубке, которую курил товарищ Сталин, будучи в ссылке в здешних местах. Когда он из ссылки бежал, трубку оставил своему другу и соратнику по борьбе. Тот был убит в битве с японскими интервентами, а трубка с тех пор переходит из одних охотничьих рук в другие. Шестиклассники решают отыскать реликвию и отправить ее вождю. Находят. А когда их как отличников отправляют в Москву (подруга Валя жертвует своим местом, чтобы Сережа и Петя исполнили заветное желание), они пишут письмо Сталину, и тот приглашает их, да и Валю заодно, к себе на пельмени.
Михаил Геловани сыграл в «Сибиряках», пожалуй, своего лучшего Сталина. Если у Чиаурели он статуарен и преисполнен божественного величия, то у Кулешова — прост, обаятелен, радушен и прелестен. Да и как было иначе-то — дети ведь рядом.
Между тем по начальному режиссерскому замыслу никакого Геловани не должно было быть. Лев Владимирович хотел, чтобы вождя у него сыграл Ираклий Андроников — выдающийся советский литературовед, писатель, изумительный рассказчик. Актером он не был, но мог феноменально имитировать голоса, походку и манеры любого человека.
Когда Ираклий Луарсабович был загримирован и начались пробные съемки эпизода, в котором его герой встречает Сережу и Петю, произошло невероятное. Дети замерли на своих местах, не могли двинуться и произнести выученные слова. Они испугались.
Ступор случился из-за того, что перед ними оказался настоящий Сталин — не плакатный, не пропагандистский — подлинный. Ребятам стало страшно.
Во время войны студия «Союздетфильм» была эвакуирована не в Алма-Ату, как прочие киноорганизации, а в уже знакомый Кулешову Сталинабад. Там он сделал три картины о том, как маленькие жители СССР помогают взрослым бороться с врагом. Говорить о художественной ценности фильмов не приходится. Создавая их, Лев Владимирович не творил, а исполнял свой гражданский долг, за что и получил в 1944 году орден Трудового Красного Знамени. Доблестный труд в тылу — так можно охарактеризовать малоудачный фильм «Клятва Тимура» (1942), чуть более успешный боевой киносборник «Юные партизаны» (1942), сделанный совместно с Игорем Савченко, и вполне приличную ленту «Мы с Урала» (1943), поставленную вместе с Александрой Хохловой. В этой последней ленте интересны юные Алексей Консовский и Янина Жеймо, встретившиеся на экране за четыре года до «Золушки» (1947), молодой Сергей Филиппов и опять-таки Георгий Милляр в роли древнего деда.
Этой картине суждено было стать финальной в режиссерской биографии Кулешова. По возвращении в столицу он был назначен директором ВГИКа. Через год вступил в партию — должность обязывала. В 1946 году «понизился» до заместителя директора, а затем стал заведующим кафедрой режиссуры. Были планы новой постановки, но, как теперь говорят, проект «Инженер Сергеев» натолкнулся на начавшееся в 1947 году сокращение темпов кинопроизводства, вызванное и послевоенными финансовыми трудностями, и упоминавшимся уже нежеланием Главного Зрителя смотреть так много, как в 1930-е годы.
Незапуск фильма совсем не подорвал стремления Льва Владимировича продолжать заниматься режиссурой. Классик хотел ставить фильмы, боролся за это. Но оказалось, что орден и высокое положение в одном институте не имеют значения, когда речь заходит о новой постановке опального «формалиста». Доблестный труд в тылу — это хорошо, но власть ничего не забыла. Учить студентов киноязыку — это пожалуйста, но ставить фильмы больше не надо.
Да и о чем можно было делать кино в конце 1940-х годов?
О победе в войне в результате нанесения десяти сталинских ударов.
О превосходстве советской науки, культуры, искусства над наукой, культурой, искусством буржуазного мира.
О великих русских деятелях науки, культуры, искусства.
О борьбе за мир и происках поджигателей войны.
Быстро развеялись идеи 1945 года о смягчении режима после страшных военных потрясений. Все вернулось на круги своя. Только теперь вместо интернационализма — великодержавие. А вместо мировой революции — мировая система социализма с десятком стран-сателлитов.
Самое время углубиться в процесс обучения искусству монтажа.
К постановке фильмов создатель советской кинематографии не вернулся и в новые времена, когда властное людоедство сменилось немыслимым либерализмом. Впрочем, Лев Владимирович знавал свободу творчества едва ли не бόльшую — в 1920-е годы… Не то чтобы он устал от борьбы, от незаслуженных ярлыков и обвинений в несуществующих грехах. Хотел сделать картину под названием «Счастье мира». Не позволили.
И получилось, что последние полтора десятка отпущенных ему лет Кулешов пребывал в образе благородного отца, потомки которого разбрелись кто куда и забыли родителя.
Сюжет для Евгения Бауэра…
Когда в 1962 году в Париже, где прошла ретроспектива его фильмов, Льва Владимировича и Александру Сергеевну спросили, хотели бы они остаться во Франции, ответ последовал незамедлительно. Нет. Нам нравится Москва. Мы любим нашу квартиру в новом доме. А скоро совсем рядом откроют станцию метро.
Ее действительно открыли. «Университет» называется. Именно по ней зашагает и запоет юный обаятельный Никита Михалков:
Бывает все на свете хорошо, — В чем дело, сразу не поймешь…Кулешову надо было подводить итоги.
Советская кинематография создана.
Три великих фильма поставлены.
Не так уж мало.
А еще в 1961 году Сталинабаду вернут историческое имя Душанбе. Но улицы Кулешова нет и там.
А теперь можно снова вернуться на третий этаж Всесоюзного государственного института кинематографии. Но не на то место, где висят портреты классиков, а в дальнюю часть коридора, к кабинету советского кино, где есть боковая лестница, ведущая вниз и к проходу на учебную киностудию. И не в 1977 год, а, скажем, в 1980-й.
Недавний абитуриент, не ведавший о Кулешове, уже учится на третьем курсе и по заданию любимой преподавательницы написал две курсовые работы, Льву Владимировичу посвященные. Фрагменты одной из них через десятилетие будут опубликованы в статье о кинематографическом предвидении, а еще через 30 лет неожиданно обнаружатся