— Замутили, — усмехаюсь, — это что за выражение вообще такое?
— Ну а че, оценки бы мне хорошие ставила просто так.
— Да щас, Марина Евгеньевна? Сам-то понял, какую глупость сморозил?
Он кривит губы, морщится.
— Да, эта бы не ставила, — снова тяжелый вздох.
— И че, шеф, вы просто так уступили? Даже не проследили? — с энтузиазмом интересуется Павлик.
— Паш, вот ты дурак? Мне лет сколько?
— А че такого?
— А то, мне ни по возрасту, ни по статусу такой херней маяться не положено.
— Ой, да ладно вам, шеф. Как там говорят? Любви все возрасты покорны, — вот, — выдает с умным видом.
— Много ты знаешь о любви.
— Ну может не много…
— Жуй давай молча, у меня голова от вас разболелась.
— Шеф, а давайте мы вам план придумаем, — не унимается Паша.
— Какой еще план, — спрашиваю и уже жалею.
— Ну как какой? План по покорению одной прекрасной незнакомки.
— Да, только ты ей потом скажи, чтобы она очки и прическу сменила, — добавляет Саня.
Сдались ему эти очки и прическа.
Смотрю на эту парочку и не знаю, как реагировать.
Я серьезно слушаю этот бред?
— Так стоп, — встаю из-за стола, беру салфетку, вытираю руки, — я не хочу это слушать, пойду к себе…
— Ну дядь Миш.
— Допоздна не сидите, и не надо орать, как потерпевшие.
Под их недовольное мычание, выхожу из кухни и иду в свою спальню.
Пожалуй, душ сейчас — самая нужная мне вещь.
План они разрабатывать собрались, Наполеоны мамкины.
Глава 26. Не с добрым утром
Марина
Первая мысль, что приходит в голову, когда я открываю глаза: один раз такое уже было.
Боль в висках, пересохшее горло и желание умереть.
А еще лютая ненависть к солнечному свету и всевозможным звукам, доносящимся из окна.
Пока я культивирую в себе ненависть ко всему, что только может прийти на ум, в памяти всплывают отрывки событий вчерашнего вечера.
Ужин с Костиком, откровенный разговор, зашедший не в ту степь и растущая концентрация алкоголя в моей крови.
А я ведь обещала себе, да что там — я клялась!
Клялась, что больше не буду пить.
Но чем дальше заходил разговор о моей личной жизни, тем больше алкоголя мне требовалось.
Итог закономерный — мое совершенно удручающее состояние.
Со стоном приподнимаюсь на локтях, осматриваюсь и выдыхаю облегченно.
По крайней мере я нахожусь в своей постели и на этот раз, к счастью, одна.
Еще одна приятная деталь — на мне имеется одежда.
Никогда еще я так не радовалась своей теплой фланелевой пижамке с мишками, как сейчас.
Надо будет еще одну такую купить.
На первый взгляд все хорошо, вчера обошлось без приключений. Костик, видимо, выполнил свое обещание и доставил меня домой в целости и сохранности.
Как мы уходили из ресторана я помню смутно, но некоторые части мозаики все-таки выстраивают бледную картинку в моей несчастной и очень тяжелой голове.
Снова заваливаюсь на любимую подушку и закрываю глаза, решив, что в выходной день можно и поспать, правда пить хочется.
Борьба жажды с ленью завершается безоговорочной победой второй.
Нет, не хочу вставать.
Я уже практически забываюсь блаженным сном, как вдруг слышу ужасающий грохот.
Ужасающий — потому что доносится он совершенно точно из моей же квартиры, предположительно из кухни, насколько я могу судить.
Сон как рукой снимает.
Схватившись за края одеяла, натягиваю его до самого подбородка и ползу к изголовью кровати.
Из кухни снова доносятся какие-то звуки, а еще — приглушенный мат.
Мамочки.
В таких случаях принято вызывать полицию и молиться. Я не делаю ни того ни другого. Вместо этого я, поджав коленки к груди, продолжаю тупить у изголовья кровати и прикидывать, кто может орудовать у меня на кухне.
Вряд ли это воры. Воры по кухням не шарятся, там редко хранится что-то ценное. А на моей кухне — и вовсе.
Любой вор, даже если позарится сначала, горько пожалеет, причем пожалеет он меня, и еще в магазин сбегает, продукты купить.
Тогда если не вор, то кто?
Где-то с третьей попытки в голову приходит вполне логичная мысль.
Костя!
Действительно, кто там еще может быть, если не Костик.
Видимо, побоялся оставлять меня одну в моем не совсем трезвом состоянии.
Выдыхаю облегченно и все-таки заставляю себя встать, раз такое дело.
Некрасиво все же валяться в постели, когда в доме гость.
Встаю, плетусь на кухню, потирая глаза и зевая. Поворачиваю за угол и переступаю порог, ожидая увидеть Костика и…
— Какого черта? — вскрикиваю, застав на кухне вовсе не своего бывшего однокурсника.
Во все глаза таращусь на стоящего посреди моей кухни Бурова и не могу понять: он правда тут или у меня галлюцинации на фоне превышения нормы алкоголя в крови.
— Вы… вы что здесь делаете? — срываюсь на крик, окончательно убедившись, что Буров вполне настоящий.
— Завтрак из контейнеров собираюсь разложить по тарелкам, — отвечает невозмутимо.
— Вы прекрасно поняли, что я имела в виду!
— И что же? — ухмыляется гад.
Наверное, он получает какое-то совершенно извращенное удовольствие всякий раз, когда ему удается застать меня врасплох. Правда, на этот раз он зашел слишком далеко.
— Что вы делаете в моей квартире? Как вы сюда попали? — продолжаю вести диалог на повышенных тонах.
Меня всю трясет от негодования и непонимания.
— Через дверь, — пожимает плечами и делает шаг ко мне.
— Стойте там, где стоите! — выставляю перед собой ладонь.
— Стою, — останавливается.
— Как вы вошли?
— Говорю же, через дверь.
— Откуда у вас ключ?
Вообще не к месту вспоминаю тот Тонькин рассказ, я не удивлюсь, если Буров каким-то образом — мне пока не ясно каким — достал дубликат ключа от моей двери.
— У меня его нет, — он надо мной издевается?
— Вы взломали замок? — еще одна догадка.
— Да, Марин, я, знаешь ли, в свободное время слесарем подрабатываю, — отзывается ехидно.
— Очень смешно, — фыркаю, и на всякий случай отхожу на шаг назад, — так вы ответите на мой вопрос?
— Ничего я не взламывал и ключа у меня нет, ты сама меня впустила, — говорит с совершенно спокойным видом.
Вот теперь по выражению его лица я совсем не могу разобрать, шутит он или говорит серьезно.
— Этого не может быть! — не хочу в это верить.
Не могла я его впустить. Да и с чего бы?
— А как бы я по-твоему вошел?
— Вы… вы…
— Да прекратишь ты мне наконец выкать или нет? — кажется, мне удается его взбесить.